— Это какие же? — заинтересовался я, невольно вспомнив своего «двойного агента». Может, именно поэтому я не могу этим умением воспользоваться? Потому что мне до двадцати процентов как до Луны пешком? Хотя нет, Костик же сказал именно про что–то новое…
— У каждой маски есть главная уникальная способность, — принялся объяснять брюнет. — Например, у моей это «горячность». Или, как еще ее называют, «горячка боя». Сильвио, он же очень взрывоопасный в пьесах — чуть что, сразу за шпагу хватается. А в реальности это кратковременное усиление, которое помогает действовать быстро и с максимальным эффектом. Помнишь, у нас были берсерки в постановке «Беовульфа»? Вот у меня будет примерно то же самое. В Москве есть Леон с такой маской, так он бетонную стену кулаком может пробить… Жаль только, что это от двадцатки. А еще говорят, что потом каждые пять процентов способность сама усиливается.
Неплохо, подумал я. Значит, у Костика есть режим берсерка. А что у Автандила? Ради чего он так хотел довести свою маску до двадцати пяти процентов, что даже отказался от одного из своих актеров? Очень хочется верить, что это не какое–то усиление его внушения… Мерзкая штука! Я невольно скривился, Элечка обворожительно улыбнулась, Костик невозмутимо пожал плечами, и разговор как–то сам собой сошел на нет.
Мы разошлись в разные стороны, а я снова задумался об изменениях в отношениях между мной и нашей Беатриче — они ведь точно есть. Пока что я не могу утверждать, что между нами наметилась какая–то романтическая линия — скорее просто сказалось обретение мной маски и вхождение в круг своих. Но почему бы не попробовать пригласить ее еще раз на чашечку кофе и… скажем так, пообщаться более решительно?
Размышляя на тему своей пока еще пустующей личной жизни, я буквально врезался в появившуюся у меня на пути незнакомку, ойкнувшую от неожиданности и выпустившую из рук бокал с шампанским. Впав в ступор, я проследил, как тоненькое стекло будто в замедленной съемке разваливается на тысячи осколков, и игристое вино разлетается брызгами во все стороны.
— Извините, я задумался, виноват, аккуратнее! — принялся частить я, зачем–то схватив под руку девушку и оттащив ее от лужи ароматного напитка вперемешку с осколками.
Стоящие поблизости гости посмотрели на нас и следы нашего столкновения ровно две секунды, после чего вернулись к своим делам, будто ничего и не было. Только словно бы выросшая из–под земли уборщица принялась деловито отмывать пол, собирая осколки и со звоном стряхивая их в ведро.
— Ничего страшного, со всеми бывает, — раздался мягкий обволакивающий голос, и я внезапно осознал, что все еще цепко держу под руку неизвестную девушку.
Город у нас небольшой, и все театралы друг друга знают хотя бы в лицо, пусть и относятся неоднозначно. А эта особа явно не из нашей труппы и не из ТЮЗа. Кто же она? Длинное голубое платье с блестками, такого же цвета перчатки до самых локтей, профессионально уложенные светлые волосы и пронзительные голубые глаза. Красавица, да и только! Пожалуй, даже нашей Элечке даст неплохую фору… Мысли о возможном свидании с нашей Беатриче, еще недавно накатывающие на меня волна за волной, растаяли, как утренний туман. Вот только почему она так пристально на меня смотрит? Не осуждающе, хотя это было бы заслуженно из–за моей неловкости, а словно бы пытается вспомнить.
— Меня зовут Виктория Оболенская, — улыбнулась девушка, обнажив ослепительно жемчужные зубы, особенно отдающие белизной на фоне ярко–алой помады. А вот это, пожалуй, немного вульгарно. Но общее впечатление это, пожалуй, не портит. А вот пристальный взгляд, если честно, немного сбивает с толку.
— Миша… Михаил Хвостовский, — отрекомендовался я. — Тверской академический… А вы?
— Я из ярославского драматического, — еще шире улыбнулась она, мягко, но настойчиво высвободившись из моей руки. — Но с сегодняшнего дня служу в местном ТЮЗе у Гонгадзе. Под маской все чины равны.
В этот момент лицо девушки преломилось, и я узнал маску Клариче — столь же прекрасную, как и ее обладательница. Дочь сеньора Панталоне согласно пьесам, роковая красавица и невеста Сильвио. Если знать, что в нашем театре это Артемий Викторович и Костик, становится даже немного забавно. Но с учетом того, как в пьесах с виду слабая Клариче вила веревки из отца и жениха, я бы точно не стал ее недооценивать.
Под влиянием образа Виктория стала больше похожа на темноволосую венецианку с тонким профилем, смугловатую и кареглазую. Смотрелось это вместе с ее настоящей светлой кожей и голубым платьем довольно странно. Получается, у нее неполный образ и, значит, если верить моему голосовому помощнику, целостность маски девушки ниже десяти процентов. Наверное, поэтому я не сразу увидел на ней кусок маски. Да и сейчас это всего лишь длинная тонкая пластина на правой щеке, вместо которой обычному человеку наверняка бы привиделся умело скрытый косметикой шрам. Но свою обладательницу эта деталь не лишала ни капли сногсшибательной красоты. Вот почему наш новенький Денис загрустил, старательно прячась за шутками, я бы тоже расстроился, если бы нас разлучили с такой девушкой. Пусть и в профессиональном смысле.
— Под маской все чины равны, — повторив активирующую фразу, я поклонился и поцеловал Виктории руку, чувствуя, что краснею. — Очень приятно познакомиться. Значит, вы и есть то самое пополнение?
— Изначально нас было двое, теперь я одна, — пожала плечами девушка. — Дениса Байкалова перехватил ваш деловитый режиссер.
— Он такой у нас, да… — пробормотал я, снова начиная волноваться. Слишком уж эффектно выглядела Виктория. И давно ли это начало меня так смущать? Может, это эффект ее маски, пусть и довольно слабой? Да нет, вряд ли — если я с влиянием Капитана справился, то и сейчас должен держаться. Так что надо честно признать: просто некоторые девушки чудо как хороши…
Дырявая миска Пана, какой взгляд! Пробирает до костей, и это совсем не помогает мне настроиться на продолжение диалога.
— А мы с вами не могли где–то встречаться? — я решил хоть как–то исправить положение, а заодно выяснить, почему же она все–таки буравит меня своими бездонными синими глазами.
— Я видела вас недавно во сне, — Вика благосклонно отреагировала на мою неловкую попытку заигрывания ответной шуткой, не отводя при этом взгляда и почти не моргая.
Не знаю, сколько бы я еще безуспешно пытался придумать, что бы еще такого умного и веселого сказать, если бы на помощь мне неожиданно не пришел сам Гонгадзе. Блеснув своими круглыми очками а-ля Берия, он подошел к нам со словами «вот вы где» и, улыбнувшись мне одними губами, увел девушку прочь.
— Я смотрю, ты уже освоился с ролью светского льва! — под звуки затвора фотообъектива ко мне вновь подошла Лариска, словно специально выжидавшая, когда же я останусь один. Вид у нее был такой, словно она меня застала с этой Викторией не в холле ТЮЗа, а где–нибудь в гостиничном номере… Черт, и что мне за мысли в голову лезут? Впрочем, не могу не признать, приятные мысли.
— О чем ты, Филиппова? — небрежно улыбнулся я. — Это новенькая из ярославского театра.
