Как любая посредственная актриса, ля Тигг была куда интересней в жизни, чем на сцене. Есть такой старый трюизм: все мы – плохие актеры, гордо расхаживающие по сцене. Так вот, я в это не верю. В следующий раз, когда выйдешь на улицу, понаблюдай за простыми людьми. Как они изящно и легко выполняют самые простые действия – к примеру, забирают белье из прачечной, беседуя о погоде с управляющей – корейской мама-сан, – и одновременно выковыривают мелочь из бумажников и карманов. Виртуозы! Но если дать им сценарий с теми же словами и действиями, ни черта у них не выйдет. Обычную жизнь не сыграешь.
Вот где вступает Диана. Эта женщина просто не умела быть естественной. Она и в самом деле считала повседневность театром и говорила исключительно словами из разных спектаклей и телесериалов. Просто физически не могла придумать что-нибудь свое. Еще у нее был дар: не замечать, какое впечатление она производит на окружающих. Диана не понимала, когда нужно говорить медленнее или быстрее, а когда и вовсе заткнуться. Но прежде чем я все это узнал, мы оказалась у нее дома и все пошло так… как пошло. Уже через сорок восемь часов она начала оставлять (угадай какие) сообщения на моем автоответчике, Джоан их прослушала и выгнала меня на улицу. Что самое ужасное, Диана занималась со мной сексом из сострадания – кассирша, которая до этого работала в нашем туристическом агентстве, разболтала всей труппе про Брендана.
Прощай привычная жизнь… здравствуйте комнаты в подвале и «Скрепки», место настолько безликое и серое, что поначалу я нежился в его стерильности. Никакого чувства локтя. Мне помогала миссис Водка.
До встречи с Бетани во мне было столько же человеческого, сколько в уцененном программном обеспечении для налоговиков. А когда твоя дочь ненароком прочла мой дневник, я вдруг подумал… может, творчество меня спасет, может, я смогу создать более приятный мне мир и извлечь из боли, потерь, одиночества что-то полезное… даже разбогатеть! И может… ну, в общем, полно еще всяких «может».
Последнее время мне приходится нелегко. Но зато у меня есть Вэйн и – раз в месяц – Зоуи.
Постараюсь не забрасывать «Шелковый пруд». То, что меня кто-то читает, меняет дело. В одиночку я нипочем бы не справился. И спасибо за угощение – я все съедаю.
Роджер.
P.S. Кстати, Диана ни разу не приходила ко мне в «Скрепки». Если когда-нибудь захочешь вычеркнуть из своей жизни актера, просто скажи ему, что он бездарь. Фьють! – и его как не бывало.
«Шелковый пруд»
Казалось, Кайл с Британи что они уже месяц живут в уютном и очаровательном доме Стива и Глории. Они сильно изменились за этот вечер.
– А в каком университете учится Кэнделл? – спросила Британи.
– В Гарварде, – ответил Стив.
– Я всегда хотела, чтобы он поступил в Йель! – зашипела Глория.
– Раз тебе так нравится Йель, скажи мне, где он находится?
Она замерла.
– В какой-то глуши. Никто не знает где. А вообще Йельскому университету ни к чему город, он и без города прекрасно обходится.
– Достаточно было ответить «Нью-Хейвен».
– Я это знала! От того, что я не назвала город, Йель не стал хуже.
Глаза Стива заблестели.
– Глория, спрашиваю чисто из любопытства: где находится Гарвард?
– Не глупи.
– Ну где?
– Гарвард и есть Гарвард. – Она немного помолчала. – Ты что, забыл? Мы ведь несколько недель назад ездили к Кэнделлу. Отвезли ему вкусняшек и всякие нужные вещи.
Имя «Кэнделл» вернуло Стива к реальности, если так можно назвать то, что происходило в комнате.
– Ах да, – сказал он, поглядев на Кайла с Британи. – Наш сын прекрасно учится. Мы недавно его навещали.
Кайл спросил:
– А у вас точно нет его фотографий? Альбомов каких-нибудь или полароидных снимков? Джипегов? Или школьных дневников?
– Нет, – отрезал Стив.
– В самом деле?
– Ни одного.
– Мы все отдали в фотостудию, – подтвердила Глория.
– Да ладно вам, – не унимался Кайл. – Должны же быть какие-то фотографии!
– Нет. Сейчас модно сдавать их в фотостудию, где все снимки реставрируют, чистят и помещают в новые стильные альбомы.
– Не верю! – упорствовал Кайл. – Хоть что-то должно было остаться.
– Ах да! – опомнился Стив. – У нас в подвале много детских игрушек Кэнделла. Можем показать.
– Зачем нам игрушки? – удивился Кайл.
– Никуда не уходите, – сказала Глория. – Я мигом.
– Послушайте, Глория, в этом нет нужды…
Но та уже убежала в подвал, а Стив повеселел.
– В детстве Кэнделл был чудесным мальчиком! Обожал свои игрушки. Еще скотча?
Кайл поглядел на жену, которая сидела с отрешенным лицом.
– Брит?
– Ой, простите! Я смотрела на те часы.
– Кошмарные часы. От солнечных или песочных и то больше проку.
Из подвала донесся грохот, и Стив подлил Кайлу виски. Потом обратился к Британи:
– Скажите, косметика вас изменила?
– Эта? – Британи погладила щеку и глянула на пальцы в следах театрального грима. – Пора ее смывать. Сперва она меня защищала, но макияж – это как магия. Действует, только пока в него веришь.
Кайл выпил.
В тишине грохот, доносящийся из подвала, звучал особенно зловеще.
– Вы говорили что-то про джипеги. Что это такое? – поинтересовался Стив.
– А, это цифровые картинки или фотографии. Хранятся в компьютере, – ответил Кайл.
– Почему они так называются?
– Джипег – это сокращение от Joint Photographic Experts Group, Объединенная группа экспертов в области фотографии.
– Джипеги, шмыпеги… И чем людям не угодили дагерротипии в коричневых тонах? О, а вот и Глория с любимыми игрушками Кэнделла.
Из подвала – точнее, из двери, ведущей в кухню – раздавался оглушительный стук. Чем ближе Глория подбиралась к гостиной, тем громче он становился. Наконец, она вошла и сбросила на пол кучу пластмассовых животных, машинок и прочих уличных игрушек. Капельки пота просочились сквозь плотный слой косметики на ее лбу.
– Вот! – объявила она. – Игрушки Кэнделла. Он существует.
«Шелковый пруд»: Британи
Британи решила ничего не рассказывать Кайлу об игрушках. Зачем? Может, Стив с Глорией и чудаки, но вовсе не обязательно безумцы. Интересно, кем бы вырос их ребенок? Странно, что у них нет фотографий Кэнделла. Если у парня была хоть одна извилина, он наверняка сбежал из родного гнезда. Может, и снимки с собой забрал.
