И что смешного в моих размышлениях о птицах и биологии? Надо же нам в служебке о чем-то болтать. Даррелл, Рахид и Шон вечно жалуются на покупателей, особенно на «нищих» в отделе «Наладонники и КПК». Все покупатели одинаковые. Как дети малые. Я ненавижу детей. Они похожи на недоразвитых взрослых, только не умеют сосредоточиваться и разговаривать. Детей надо отправлять в интернаты до тех пор, пока им не стукнет двадцать один, и они не научатся нормально излагать мысли. А лучше до восьмидесяти четырех. Или вообще навсегда. Ох, как меня бесит этот скулеж! И как посмела Шон рассказать тебе про мой школьный шкафчик!!!
Не думай, будто я не заметила, как в прошлый четверг ты перевелся из отдела «Лазерные принтеры» в «Высокосортную бумагу», чтобы можно было пить прямо на работе. Я как-то сидела в служебке, ела крекеры и случайно глотнула из твоей бутылки. Там была водка. Да ты просто гений, Роджер! Еще я слышала, что ты продал какому-то идиоту компьютерной фигни на пять килобаксов и забыл сказать, что на «Маке» она не пойдет. Крис тогда до ночи просидел на работе, чтобы оформить возврат. Как он тебя проклинал!
Мне жаль, что твои близкие умерли или бросили тебя или что там стряслось. Не буду особо злобствовать на этот счет. Но неужели у тебя действительно двое детей? Роджер, пойми меня правильно: ты едва способен завязать галстук на своей недостиранной рубашке, как же тебе удается их прокормить?
Подло с моей стороны. Извини. Шон говорит, ты живешь один.
А мама? Из твоей писанины выходит, что она прямо медиум какой-то: идет по жизни с песней и старается, чтобы всем вокруг стало хорошо и привольно, как в лесу возле костра. Нет уж! Она с детства надо мной измывалась, и еще она – вечный житель далекой страны Бесполезье. На прошлой неделе нажала не ту кнопку на микроволновке и грела булочку десять часов подряд. Наша квартира потом несколько дней воняла горелой проводкой.
Да, я знаю, о чем ты подумал: Бетани живет с матерью. Вот интересно, почему мужикам можно жить с родителями сколько влезет, а если девушка осталась дома, ее сразу списывают в брак? Знаешь, сколько сейчас стоит жилье? Работу в «Скрепках» трудно назвать высокооплачиваемой. Даже не верится, что государство вообще считает ее за работу. Ведь работа – это призвание, то, чем ты живешь. С работой всегда связаны какие-то надежды. А на что надеяться, раскладывая чистые белые бумажки возле ручек и фломастеров, чтобы покупатели могли проверить, пишут они или нет? И ладно бы рисовали что-нибудь толковое, вроде значка анархии там, или писали «дерьмо». Нет, сплошные каракули. Я до сих пор не верю, что кто-то еще платит за карандаши. Это к разговору о товаре, который проще всего украсть. «Скрепки» – отстой.
Ну, по крайней мере твой убогий дневник сгодился, чтобы чем-то занять мои мозги, пока я развешиваю праздничные плакаты к Хэллоуину. (Кстати: какие идиоты покупают черные и оранжевые конфетки, чтобы «отметить» Хэллоуин?! Люди думают, что если я мажу губы черной помадой, то весь год только и жду 31 октября. На самом деле это очень грустный праздник. Надо назвать его Днем Альтер-Эго – каждый может вырядиться в того, кем он всегда мечтал быть. Похоже на твои размышления о побеге из собственной жизни. Я бы надела костюм редкого белоклювого дятла. Только представь: все гадают, не вымер ли ты, и мечтают хоть одним глазком на тебя посмотреть.)
Видел татуировку у Шон на лодыжке? Раньше я думала: наколка = потаскуха, но теперь у меня иное мнение. Татуировка дает твоему парню понять, что ты хочешь запомнить его навсегда, что отныне ты с ним связана – а это скорее моногамия, чем распутство. Впрочем, пусть я и крашу губы черной помадой, наколки не для меня. Люблю чисто белую кожу. Как у Майкла Джексона. Мне нравится, что она выглядит такой уязвимой. Мне нравится, что она похожа на миндальное тесто.
Поверить не могу – я пишу извращенцу. Ха, а ведь это отличный способ убивать время в «Шкряпках».
Вот мои соображения. Когда мы будем встречаться на работе, надо делать вид, будто мы не читали и не писали того, что на самом деле читали и писали. Притворимся врагами, как обычно. Жить сразу станет веселей. Для «Шкряпок» это настоящее испытание. Ох, вот было бы здорово однажды открыть складскую дверь и увидеть, как люди делают там нечто шокирующее.
Что например, Бетани?..
Ну, например, Крис держит в руках огромную мельницу для пряностей и мелет кокаин на анус Шон – ее ноздри так пропитались наркотой, что надо найти новую всасывающую мембрану. Вот это бы меня шокировало. Вот это было бы весело. Или, к примеру, Кайл стал бы использовать в речи сложные слова. Но жеребцам вроде Кайла не нужно красноречие, чтобы преуспеть в жизни – только джинсы в облипку и гель для волос.
Что у нас сегодня в списке дел? Как закончу с плакатами, буду переоформлять идиотскую выставку «Пусть в вашем офисе станет уютно» в отделе офисной мебели, которую наваяла Джеми. Ей всего-то нужно было поставить чашку кофе на стол да прикрепить возле монитора какое-нибудь мерзкое чучело. Так нет же! Она смастерила пугало с головой из чулка, набитого упаковочной пленкой, а морду нарисовала маркером. Оно… оно на меня жуть наводит.
Между прочим, ты мой должник. Я сегодня прошлась по твоему отделу и навела порядок в ручках «Шарпи»: кто-то их перемешал. Должно быть, юный анархист постарался. Еще я спасла тебя от зверской нахлобучки – стерла пыль и отпечатки пальцев со стенда цветных карандашей «Зебра».
Помни: ты ничего такого не читал.
«Шелковый пруд». Начало
– Ты снова пьян.
– Я всегда пьян, старая карга. Заткнись.
– Не затыкай меня, мерзавец! Недоносок!
– По крайней мере я не сплю со слесарем, чтобы тебе отомстить.
– Он хотя бы мужчина.
– В каком смысле, Глория?
– А ты подумай. Я пока налью себе скотча.
Глория со Стивом напились и острили. Запасы дневного света уже иссякли, и город стремительно погружался во тьму. Муж и жена выбрались из своих отдельных мирков в гостиную, чтобы раздобыть алкоголя. Комнату украшали персидские ковры, тонкие, как рисовая бумага, и уютная дубовая мебель, которую в конце девятнадцатого века собирали голодные безграмотные дети Мичигана, страдающие цингой. Отдельные куски домашней пыли покоились там, где Глория в приступе Золушки не удосужилась махнуть тряпкой.
Был год 2007-й. Стиву казалось, что его голова – мятый листок бумаги после шестичасового собрания кафедры. Кровяные тельца Глории рвались во всех направлениях: Леонард, режиссер местного театра-ресторана, внезапно отменил назначенную встречу. Глория должна была играть главную роль в его постановке «Веер леди Виндермир» и теперь очень переживала по этому поводу.
Стив рявкнул:
– Еще скотча! Никак не напьюсь. – Он плеснул себе виски и бросил в него кубик льда.
– Зачем тебе лед? Так дольше не захмелеешь.
– Почему мы постоянно ссоримся? – Стив вздохнул, позвенел кубиком льда в стакане и закашлял.
