— Только не у меня и не у Ксении Яковлевны, — возразила Домаша.
— Так оборудуй это, милая девушка, а я буду в ожидании.
— Не сумлевайся, оборудую. Одначе мне пора, ночь на дворе.
Домаша взглянула в окно. На дворе действительно сгущались летние сумерки.
— Иди с Богом, девушка…
— Прощения просим, Ермак Тимофеевич.
И Домаша быстро выскользнула из избы.
Ермак остался один. Он был счастлив, как может быть счастлив человек мгновеньями. Луч надежды как-то сразу изменил всю картину, только что рисовавшуюся ему в мрачных красках.
«Чему это я радуюсь, — остановил он самого себя. — Ещё, кажись, ничего не видно, как всё обладится. Да и обладится ли?»
Эта отрезвляющая мысль заставила Ермака глубоко задуматься. Ему стало душно в избе. Он вышел на улицу.
Кругом было всё тихо. Сумерки сгущались всё более и более.
В избах замелькали огоньки горящих лучин. Ермак Тимофеевич полной грудью вдохнул в себя прохладный воздух северной степи, невольно поднял голову кверху и посмотрел на темневшие вдали строгановские хоромы. В заветном окне трепетно мелькнул огонёк.
Быть может, теперь Домаша уже передала своей молодой хозяюшке о беседе с ним. Сердце Ермака трепетно забилось. «Что-то будет? Что-то будет?»
Он долго прохаживался по посёлку. Огни в нём гасли один за другим, погас и огонёк в окне светлицы Ксении Яковлевны. Ночь окончательно спустилась на землю. Ермак медленно пошёл от своей избы по направлению к хоромам — ему хотелось быть поближе к милой для него девушке. Он шёл задумчиво и уже был почти у самого острога, когда до слуха его донёсся подозрительный шорох.
Он поднял голову и обвёл кругом себя внимательным взглядом.
Под высоким острогом, окружавшим двор Строгановых, было темнее, нежели в поле, но зоркий глаз Ермака Тимофеевича различил тотчас же копошащуюся там фигуру.
Он стал приглядываться.
Вдруг блеснул огонёк. Кто-то, видимо, высекал огонь. В одно мгновенье, в несколько быстрых прыжков Ермак оказался около копошащейся фигуры и схватил за шиворот низкорослого татарина, наклонившегося над грудой натасканного им хвороста, который он намеревался поджечь. Неожиданное нападение окончательно ошеломило татарина.
— Бачка, бачка! — прохрипел он сдавленным шёпотом.
Ермак, левой рукой крепко державший татарина за шиворот, другой выхватил висевший за поясом нож и приблизил его к горлу татарина. Тот окончательно замер.
Ермак повёл его в посёлок. Миновав свою избу, он постучал в окно соседней и приказал выскочившему казаку собрать людей…
— Поймал тут нечисть… Не один он, может, их много тут поблизости.
Казаки повыскочили из хат и вскоре окружили атамана, который передал им своего пленника.
Из расспросов перепуганного насмерть татарина действительно оказалось, что он был выслан вперёд для того, чтобы поджечь острог Строгановых и дать этим сигнал остальным кочевникам, засевшим в ближайшем овраге и намеревавшимся напасть на усадьбу. Они видели уход казаков из посёлка и думали, что ушли все, а потому и не ожидали сильного сопротивления.
Татарина связали верёвками до решения его участи, а казаки по приказу Ермака вооружились и построились правильным отрядом.
— Бачка, бачка! — повторил лежавший татарин.
— А что же нам делать с этою падалью? — спросил Ермак.
Не успел ещё он окончить эту фразу, как один из казаков подошёл к связанному татарину и что есть сил полоснул его по горлу ножом. Тот даже не ахнул. Смерть была мгновенна.
XVIII
Полонянка
Под покровом окончательно сгустившихся сумерек Ермак Тимофеевич повёл своих молодцов из посёлка к тому месту, где, по словам уже отправившегося в рай татарина, скрывались в засаде дерзкие кочевники.
Они сделали переход версты три, когда действительно в лощине увидели копошившихся около костров людей. До них было ещё довольно далеко, и Ермак Тимофеевич отдал приказ идти как можно тише, а когда кочевники уже были в нескольких стах шагов, Ермак и казаки легли на траву и поползли.
Местность представляла собой голую степь, покрытую кустарником, который и скрывал их.
Кочевники, видимо уверенные в полной своей безопасности, ожидали огненного сигнала и на досуге спокойно сидели у костров, когда вдруг как из земли выросли казаки перед ними с криками:
— Бей нехристей!
— Алла, алла! — раздалось по всему лагерю. Кочевники наскоро схватили свои луки и кое-как пустили стрелы в казаков; те ответили им залпами из пищалей. Послышались крики и стоны.
Толпа человек в триста бросилась бежать, иные пешие, иные на конях. Казаки ринулись за ними.
Конные успели ускакать, пешие все до единого были перебиты.
Со стороны людей Ермака были легко ранены только двое.
Победители расположились на пригорке, развели костры и стали дожидаться рассвета, когда решили осмотреть убитых, взять что было на них поценнее и затем зарыть их тела. Своим раненым сделана была перевязка.
Довольные тем, что и им, вынувшим несчастливый жребий и оставшимся дома в то время, как их товарищи ушли в поход, привелось поразмять бока в ратной потехе, они весело беседовали, усевшись кучками вокруг костров. Слышались шутки и смех, кое-где начиналась и обрывалась песня.
Было темно, по небу бродили тучи, гонимые ночным ветерком. Вдруг луна выплыла из-за туч и осветила лощину, место недавнего боя, с лежавшими на ней там и сям трупами.
Лощина с пригорка, на котором расположился бивак казаков, была видна как на ладони.
— Гляньте-ка, братцы! — вдруг сказал один из казаков. — Кажись, мёртвый встал.
И он указал рукой на лощину. Сидевшие у костра повернулись по направлению его руки.
Между лежавшими там и сям телами бродила какая-то высокая, освещённая лунным светом фигура. Она подходила к мертвецам, наклонялась над ними, как бы рассматривая их, и шла далее.
— Что за притча!
— Кажись, всех пришибли…
— Да это, братцы, баба!
— Надо доложить атаману, — сказал казак, заметивший живого человека на этом стане смерти, и пошёл к костру, у которого сидел Ермак Тимофеевич с его более старыми по времени нахождения в шайке товарищами. Старшинство у них чтилось свято.
— Атаман, а атаман! — окликнул казак Ермака Тимофеевича, занятого беседою.
— Чего тебе?
— Глянь в лощину, атаман. Кто там слоняется?..
— Кому слоняться? Кажись, всех уничтожили, — заметил Ермак, однако взглянул. — И верно: живой человек шатается, — добавил он.
