МОЛОДОЙ РОЯЛИСТ
Сын матери-роялистки, тяготившийся разлукой с ней и пребыванием в пансионе по желанию отца-бонапартиста, Гюго не мог не стать сторонником династии Бурбонов, к тому же принёсших Франции мир после стольких лет войн. Поэтому его первые серьёзные произведения выдают автора — не только классициста по творческой манере, но и убеждённого роялиста по убеждениям. Сборник «Оды и различные стихотворения» вышел в 1822 году. Основу его составляли верноподданнические оды молодого поэта, проклинающего революцию и воспевающего её жертв, соболезнующего престарелому Людовику XVIII после убийства его наследника — герцога Беррийского (за это стихотворение он получил от двора 500 франков).
В 1819—1821 годах братья Гюго издавали журнал «Литературный консерватор». Старший, Абель, занимаясь коммерцией, имел кое-какие деньги, чтобы начать выпуск издания, впрочем, долго не продержавшегося. Трудолюбивый и плодовитый младший — Виктор был основным автором, опубликовав в нём 112 статей и 22 стихотворения. Таким образом с юности Гюго много работал не только в поэзии, но и в различных прозаических жанрах, выступая и как литературный критик, и публицист, и театральный хроникёр. Искусство журналистики стало ему знакомо с первых шагов в жизни и впоследствии не раз пригодилось.
Тогда же Виктор написал свой первый роман — «Бюг Жаргаль» и чуть позже второй — «Ган Исландец». Первый был сочинён за две недели в возрасте шестнадцати лет, причём на спор в дружеской компании. Призом за выигранное пари — напишет ли Виктор роман за две недели? — стал обед в трактире. «Бюг Жаргаль» повествовал о восстании негров-рабов на острове Гаити во время Французской революции. Российскому читателю эти события известны по повести Анатолия Виноградова «Чёрный консул». Французская часть острова Сан-Доминго, как он тогда назывался, до революции являлась важнейшей колонией метрополии, где выращивался сахарный тростник. Её потеря существенно отразилась и на экономике страны. Но ещё более сильным было культурное впечатление от самого факта победного восстания рабов, бегства плантаторов с острова, принёсших с собой рассказы об ужасах, творившихся на острове.
Как раз во время выхода романа в свет шли переговоры между Парижем и властями негритянской республики о компенсации владельцам сахарных плантаций за утраченное имущество, что и обусловливало его актуальность. Кроме того, в памяти была свежа катастрофическая экспедиция, направленная в 1801 году Наполеоном на Гаити и в 1804-м потерпевшая поражение, после чего произошла резня белого населения.
В 16 лет Гюго продемонстрировал и силу воображения, и прирождённый талант рассказчика, сумев графически точно набросать увлекательное повествование. Семью годами ранее новеллу «Обручение на Сан-Доминго» опубликовал другой великий писатель — Генрих фон Клейст. Так, неведомо друг для друга, пересеклись в экзотической земле сюжеты двух известнейших романтиков — немецкого и французского. Надо заметить, что в своём первом варианте, появившемся в 1820 году на страницах «Литературного консерватора», «Бюг Жаргаль» представлял собой скорее повесть, даже новеллу по образцу Клейста. И лишь при отдельном издании в 1826 году, после существенной переработки автором, книгу можно было назвать романом в полном смысле слова. Крупнейший бразильский поэт XIX века Кастру Алвес, известный своей борьбой с рабством, перевёл в стихах отрывок из «Бюга Жаргаля», захваченный повествованием.
«Ган Исландец», второй роман Гюго, вышел, без указания имени автора, в 1823 году. Это произведение в жанре «готического романа», чьё действие происходит в Норвегии в XVII веке. Данный жанр возник в Англии в конце XVIII столетия, отвечая потребностям читающей предромантической публики об ужасном, загадочном и мистическом. Первый шаг в этом направлении сделал ещё Хорас Уолпол, написав роман «Замок Отранто», а продолжили его и придали готическому роману законченный вид Анна Радклиф («Удольфские тайны»), Мэтью Льюис («Монах»), Чарлз Роберт Мэтьюрин («Мельмот-скиталец» — «гениальное произведение», по оценке Пушкина), Мэри Шелли («Франкенштейн, или Современный Прометей»), Последние три книги вышли как раз незадолго перед «Ганом Исландцем», так что Гюго словно включился, как представитель своей страны, в готическую эстафету.
Стоит заметить, что роман имел неожиданный отклик в России — в 1856 году Модест Мусоргский задумал оперу «Ган Исландец» на сюжет Виктора Гюго, из которой, как композитор вспоминал впоследствии, «ничего не вышло, потому что не могло выйти» (Модесту было всего 17 лет).
Для Франции, где ужасы доминировали в основном в бульварной прессе, его роман, пусть и юношески неистовый, стал новым словом, поскольку поднял макабрический жанр до уровня серьёзной литературы. На него откликнулись такие авторитетные писатели, как Стендаль, Шарль Нодье и Альфред де Виньи, причём первый из них жёстко бранил автора в английской прессе. В «Гане» Гюго продемонстрировал и свою незаурядную эрудицию, и склонность к замысловатым фантазиям. Несмотря на критику Стендаля, роман вскоре перевели на английский, выпустив его с рисунками знаменитого Джорджа Крукшенка, друга и иллюстратора Чарлза Диккенса.
Сегодняшнему читателю названия «Бюг Жаргаль» и «Ган Исландец» ничего не говорят, но их написание стало серьёзной школой для начинающего прозаика. Без опыта, полученного при их создании, были бы невозможны шедевры зрелого Гюго. Как видим, его романы с самого начала шли параллельно со стихами, и его двойная ипостась — прозаика и поэта, думается, была заложена в нём от рождения. На самом деле, это довольно редкое сочетание, когда поэту удаётся писать прозу, равную по своим достоинствам его стихам. Даже Гёте и Пушкина мир знает по преимуществу как поэтов, а «Вертер» и «Повести Белкина» воспринимаются как всего лишь добавления к основному корпусу сочинений в стихах. У Гюго же, как мы отмечали в предисловии, мировая слава держится именно на романах.
Хотя поэзия и проза проходят по «одному ведомству» — литературе, думается, в голове за них отвечают разные отделы мозга: эти дарования могут пересекаться, а могут и нет. Конечно, стихотворцу легче написать нечто прозаическое, чем прозаику — стихи. Но всё равно — Грибоедов и Тютчев не писали ни романов, ни рассказов. Написанное Некрасовым в прозе совершенно невзрачно. Очерки и воспоминания Фета к шедеврам не относятся. Умение подметить восхитительную деталь в пейзаже, передать внезапно охватившее чувство, сжато выразить пришедшую на ум сентенцию — и всё это в стихах — не коррелирует с таковой способностью изложить это же в прозе.
Гюго же был литературно одарён вдвойне — оба основных жанра словесности подчинялись ему в равной степени, хотя, конечно, он был в первую очередь поэтом и ощущал себя таковым. Важно отметить, что Гюго-прозаик не только романист. Его заметки, которые он вёл в течение всей жизни (посмертно опубликованные под названием «Виденное»), выдают в нём первоклассного наблюдателя и рассказчика, с необычайной чёткостью описывающего всё достойное упоминания. При этом в «Виденном» нет никакого романтизма — это шедевр реализма. Лаконичность, внимание к деталям, не переходящие в многословие. Можно сказать, что Гюго раздваивался и как прозаик (либо был одарён вдвойне) — он писал как романтические, «неправдоподобные» вещи, оснащённые бурным вымыслом и захватывающим сюжетом, так и строго реалистические тексты, своего рода фотографические снимки с действительности. Добавим к этому способности к эссеистике, критике и журналистике, а также к ораторскому искусству. Гюго-драматург так же многообразен — он писал пьесы и в стихах, и в прозе.
