Виктор отрицательно покачал головой:
– Мне только воду.
Бармен равнодушно пожал плечами.
– Вы не пьете? – поинтересовалась Валентина, пригубив вино.
Виктор одарил ее хмурым взглядом и принялся разделывать рыбу:
– В неизвестной таверне, в неизвестной деревне?
Валентина откинулась на спинку стула:
– По-моему, вы слишком осторожничаете.
– Ну, хотя бы я осторожен, – коротко бросил он.
Вот здесь Анне нужно было принять чью-то сторону. С одной стороны, учительский пафос Виктора обязывал поступить правильно, с другой – ей очень хотелось расслабиться.
– Немного вина не повредит, это полезно для пищеварения и нервной системы, – пояснила она, взяв стакан.
Он поднял на нее взгляд. Ей показалось, что в вечно хмурых серых глазах блеснул озорной огонек.
– Вы сейчас оправдываетесь?
Вино теплым нектаром проникло внутрь, стремительно расслабляя все мышцы, вплоть до кончиков пальцев.
– Может быть, – Анна пожала плечами и улыбнулась.
Вскоре вино развязало язык, и ужин продолжился в теплых воспоминаниях об Иномирье. Анна достала компас и положила его на стол, надеясь на чудо, но чуда не происходило. Валентина рассказывала о своем хозяйстве, о козе, курах, приблудившемся псе. Рассказывала истории, которые происходили летом с внуками. Некоторые Анна слышала впервые.
В таверне было сильно натоплено. Вскоре вкусный ужин и домашнее вино сморили Валентину, и она попросила отвести ее в комнату. Летун поручил одному из детей проводить гостью.
Анна с трудом сдерживала зевоту. Она встала из-за стола и взяла куртку.
– Пожалуй, я проведаю Цезаря и тоже пойду спать.
– Я провожу, – Виктор кивнул и встал.
Анна вдохнула живительный холодный воздух и вспомнила, как на даче у Валентины любила утром умываться легким, пушистым снегом. Она прогнала эту мысль, чтобы не повторить процедуру и не выглядеть перед Виктором выпившей дурехой.
На улице было достаточно светло, не смотря на опустившуюся ночь. Ярко светили звезды, отражаясь в искрящемся снеге. Маленькие окошки конюшни были тускло освещены. Анна тихонько приоткрыла дверь, чтобы не разбудить спящих животных. Вкусно пахло сеном и сухим деревом. Это был сарай с несколькими стойлами, у дальней стены стояла печь, у которой в данный момент грелся Цезарь. Он положил голову на вытянутые лапы, глаза были открыты.
Анна попыталась неслышно к нему подойти, чтобы проверить, спит ли он. Цезарь часто спал с открытыми глазами. Она осторожно наступила на солому, которой был устлан пол, и, конечно же, споткнулась обо что-то в этой соломе. Она взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, скользнула по столбу, на котором висела упряжь, но точно бы упала, если бы Виктор ее не подхватил.
– Вы вообще не умеете стоять на ногах? – сердито прошептал он, возвращая ее в вертикальное положение.
Но, вместо того, чтобы огрызнуться в ответ, Анна внезапно прильнула к его губам. Они были мягкими, но холодными. Она почувствовала, как током пронзило все тело, и испуганно отпрянула, врезавшись головой в столб.
Виктор схватил ее за талию, отодвинул от столба и тут же отпустил. Он был растерян и рассержен одновременно.
Анна прижала место удара рукой. Она опустила глаза, не в силах смотреть на Виктора.
– Простите, это алкоголь.
Она попыталась как можно быстрее покинуть конюшню. Виктор ничего не сказал. Он, молча, последовал за ней, не отступая ни на шаг, опасаясь, что она вновь куда-нибудь врежется.
Летун уже ждал, чтобы проводить гостей в их комнаты. Анна скрылась за дверью в попытке избежать возможности наделать еще больше глупостей.
В полутьме девушка нашла кровать и бросилась на нее прямо в куртке. В крови не осталось ни грамма алкоголя. Так было всегда: она пила мало, пьянела быстро и быстро потом трезвела.
Разве могла она совершить еще большую глупость?! Распыляться перед свекровью, как ей неудобно перед Виктором и тут же поставить его в такое положение!
Анна повернулась, уткнулась в подушку и взвыла. Она – бессовестная, беспринципная стерва! Детей бросила, мужа потеряла, вечно попадает в опасные ситуации, а теперь еще и наплевала в душу единственному человеку, который ей всегда помогал. Пусть и не по собственной воле и так складывались обстоятельства, но факт остается фактом. Он всегда оказывался рядом.
Так больше нельзя! Анна выждала пару часов, чтобы все наверняка уснули, и спустилась вниз. Дверь за баром была приоткрыта, и оттуда шел тусклый свет. Девушка постучала и открыла дверь шире. Все тот же летун месил тесто в большом тазу. Рукава серой рубахи были завернуты выше локтя, а на лбу проявилась испарина. Он обернулся, но не удивился:
– Не можете уснуть? Еще вина?
Анна помотала головой.
– Я хотела бы незаметно уйти. Не подумайте ничего такого, – поспешила она оправдаться, но летун ее перебил.
– Если вы не убили своих спутников в моей гостинице, то все остальное меня не касается.
Анна положила на стол сложенный лист бумаги:
– Не могли бы вы передать это моим друзьям? И нет ли у вас единорога взамен моего? Наших стережет пес, а я…
Летун кивнул:
– Помню, помню, незаметно. Пройдите по главной улице, третий дом будет освещен, там живет мой брат. Он разводит лошадей. Скажите, что вы от Ло, он продаст вам лошадь, они не сильно отличаются от ваших единорогов.
Анна не стала объяснять, что с лошадьми она даже больше знакома. Она оставила пару монет поверх записки и вышла из таверны.
На улице похолодало, и на миг девушка подумала, верно ли поступает? Но она заставила себя идти дальше. В деревне стояла абсолютная тишина. Собак в этом мире Анна до сих пор не встречала. Думается, в любой другой деревне дворовые Жучки уже подняли бы лай, учуяв чужака.
Анна нашла освещенный дом и постучала в ворота. Не прошло и минуты, как створка отворилась. В воздухе парил летун.
– Не поздновато ли для визитов?
– Но вы же все равно не спите, – парировала Анна. – Я от Ло. Он сказал, что вы сможете продать мне лошадь.
– О, как! – летун отлетел, пропуская девушку внутрь. – Только не говорите, что вы в нашу деревню явились ради лошади.
Анна остановилась в ожидании, что летун спуститься на землю. Говорить с задранной головой было крайне неудобно.
– А это имеет значение?
Брат Ло задумчиво рассматривал незнакомку:
– Почему я чувствую, что вы уже имели дело с лошадьми?
Анна выдержала его взгляд.
– Потому что так оно и есть. Мне нужна выносливая лошадь, идти придется долго.
