Все мои пожитки (включая шубу) уместились в два больших сундука. У жениха, к слову, был один и маленький. Но Иен мне ничего не сказал, только покивал, словно так и должно было быть, и улыбнулся.
Он вообще мало говорил, этот странный цверг. Видимо, хмель выветрился и с ним — слова. Или просто недоволен был всей этой ситуацией. В чем-то я его даже понимала: мне Грэта уже натрепала, что жениться он так быстро не собирался, так — приехал познакомиться с потенциальной невестой. Просто посмотреть, а не это вот всё. Но князь Алмазный был очень убедителен. Короче, попал Иен как кур в ощип. Тут, наверное, моя вина была. Никто не рассчитывал, что я вот так сразу выбор сделаю. А я вот такая загадочная и непредсказуемая, взяла и согласилась на кандидата из первой же партии.
В общем, я так и не поняла, какое у «мужа» настроение. Он был невозмутим, как топор. Кивал, жестами показывал то, что ему нужно. Молча подписал брачный договор. Молча погрузил два моих сундука в вагонетку. Так же молча подхватил нервно переминающуюся с ноги на ногу меня за талию и легко закинул в наш необычный транспорт.
Мама всплакнула, утирая глаза беленьким платочком. Обняла меня, пожелала счастья. Лицемерка! Я надеялась, что она будет на моей стороне, а она смотрела папахену в рот. Зато Грэта, провожая меня, разревелась в голос, правда, как выяснилось, от зависти. Ей тоже очень хотелось замуж. За князя, разумеется, ну, в крайнем случае, за Мастера.
А перемещались гномы на большие расстояния по рельсовым дорогам. Я была очень удивлена, увидев две металлические полосы и вагонетку на них. Спереди у вагонетки был рычаг, в который встроен большой красный кристалл. Иен, оказывается, на такой штуке сюда и прибыл. Что ж, наверное, это менее странно, чем верховые животные под землей. Здесь вам не Волшебная Страна, шестилапых или летающих ящеров не водится. Ну и лошади тоже не живут, потому что их кормить нечем. Из животных здесь свиньи, крысы и собаки. Цверг-терьеры, которые защищают продуктовые склады от «некормовых», то есть диких крыс. Теперь еще кот есть. Наглая полосатая тварь, окончательно забывшая своих хозяев и переехавшая к деду в покои. Что ж, дед просто не представляет, что будет весной. Кота мы не кастрировали — руки не дошли. Он им устроит концерт по заявкам — мало не покажется. Но я этого уже не увижу.
Хотелось плакать. Да что там — выть хотелось. Реветь, как ревела Грэта. Но ей можно, она горничная, а мне придется держать лицо при новоиспеченном муже. Характер мой он еще успеет узнать. Но лучше попозже.
Заскрипели колеса, вагонетка дернулась. От неожиданного рывка я плюхнулась на сундук. Иен потянул за рычаг, и мы поехали. Сначала медленно, потом все быстрее.
Чух-чух-чух. Платформа все удалялась, а я все смотрела, пока мы не завернули.
— Ну, как ты? — неожиданно сочувственно спросил «муж». — Держишься?
— Пока держусь, — хмуро ответила я. — Но не уверена, что меня хватит надолго.
— Ну, самое страшное уже позади, наверное.
— Ага, как же. У нас с тобой еще брачная ночь впереди.
— Не у нас, а у тебя, — с каким-то неприятным удовольствием в голосе заявил Иен.
— Как это? А ты?
— Ну так я не Холодный.
11. О мелком шрифте в договоре
— В смысле? Ты горячий, или что? Не понимаю, — хотя, конечно, до меня уже начало доходить.
— У нас эрзац-брак.
— Чо? — я захлопала глазами, убеждаясь, что меня в очередной раз надули. А ведь мне говорили "читай внимательно документы, особенно мелкий шрифт"! И чем я только думала!
— Я думал, отец тебе объяснил.
— Ага, объяснил… — скрипнула зубами я. — Да он так радовался, что я дала согласие, что и не подумал ничего рассказать. Вот же скотина!
— Не ругайся, пожалуйста.
— С хера ли?
— Мне неприятно. Женщины не должны ругаться.
— Женщины вообще никому ничего не должны.
— Лиля, солнышко…
— Какое я тебе солнышко, обманщик? — мне сейчас очень хотелось прибить Генриха Скольдовича. — У тебя договор где?
Холодный, который не Холодный, кивнул в сторону багажа.
Мда, распаковывать на ходу баулы — мысль не самая здравая, даже я это понимала.
— В договоре всё нормально. Подводных камней нет. Стандартный договор.
— Расскажи мне, что вообще происходит, — попросила я "мужа" и, поглядев на его хмурое лицо, добавила, — пожалуйста.
— Твой муж — Иен Холодный. Но приехать он не смог, дела.
— Какие могут быть дела важнее, чем жену поглядеть? — прищурилась я. — Или ему вообще без разницы, какую бабу ему подсунут? Хоть страшила, но дочь Алмазного?
— Я так и думал, что у Генриха Алмазного очень умная дочь.
— Вот спасибо. То есть у нас типа брака по доверенности, что ли?
— Именно так.
— Ну а ты кто? — тоскливо спросила я.
— Иен. Иен Морозный.
— Да вы издеваетесь, что ли? — взвыла я. — Алмазная Лилия, Морозная Лилия, Холодная Лилия! Ещё что придумаете? И вообще, почему ты тоже — Иен?
— Это клановое имя, его дают первенцам у нас в роду.
— Супер.
— Ты, главное, не переживай, Лиля. Холодный — хороший цверг, справедливый.
— Не переживай? — взвизгнула я, сама понимая, что голос звучит противно. — Ты не понимаешь! Замуж за незнакомого мужика — это ужасно!
— Ну, за меня же ты пошла…
— На тебя я специально смотреть ходила… — отвела я глаза.
— В бане? — Иен ухмыльнулся. — О да! Когда я понял, что к чему, очень удивился.
— А ты понял, да?
— Потом только. По штуке для волос. У нас таких нет. Лиль, ты сильно расстроилась, да?
— Сильно.
Я села в вагонетке на сундук и уткнулась лицом в колени. Ну не получается у меня в этом мире жить! Не могу, не хочу! Всё не так! И дело даже не в элементарных удобствах! Просто цверги живут совсем другими моральными принципами. Для них честность и порядочность совсем не играют роли. И скромность. И доброта. И, наверное, любовь. Всё, что я считала важным в жизни, цверги цинично попирают.
Да, дома мне было несладко. Но там были подруги, была стабильная работа. Была надежда на лучшее. Здесь ничего этого нет.
Я хочу домой!
Большая рука Иена погладила меня по волосам, и я, наконец, разрыдалась. Как же мне страшно! Я еду неизвестно куда неизвестно к кому! Моему "мужу" на меня совершенно наплевать. Мама, единственный близкий человек, попросту забыла про меня. И я ничего, ничего не могу сделать! У меня даже иллюзию выбора отобрали.
— Маленькая, не надо плакать, — шептал Иен, прижимая меня к груди и осторожно покачиваясь. — Никто тебя не обидит.
