Теплый плащ с капюшоном, перчатки, капор с меховой оторочкой, шаль, пару жилеток, нижние рубашки, две юбки и дюжина вязаных носков завершили мой гардероб. Сколько стоила эта кучка явно качественных и очень красивых вещей, которые, к тому же, нужно было подгонять под мою фигуру, я даже спрашивать не стала, справедливо опасаясь, что я получу от итоговой суммы инфаркт. Иен же сказал, что платит клан Холодных, вот и пусть платит. Счастья им, здоровья и все такое. Хоть какая-то польза.
Потом мы пили чай с пирожными и обсуждали моду, мужчин и местных жителей. Слово за слово — Марте удалось вытянуть из меня историю с Иеном. Почему-то мне сейчас казалось смешным, что меня обманули, как дурочку, словно наперсточники на рынке — подсунули не того жениха. Я так и рассказывала — беззаботно смеясь. Разумеется, Марта не могла не заинтересоваться игрой в наперстки, и я, как умела, показывала ей на чашках.
— Дядя Иен очень хороший, — наконец, сказала мне Марта. — Добрый. Надежный. Только мне всегда казалось, что он не женится. Слишком он с женщинами робел.
Со мной не робел, — недовольно напомнила я. — Меня он вон как на постель развел. Да и сейчас не робеет нисколько.
— Это потому, что он влюблен! — торжественно заявила девушка, а я залилась смехом.
Иен? Влюблен? Да быть того не может! Он же чурбан бесчувственный! Хотя… иногда не чурбан. В постели, например. Ой, да что это я всё время о постели думаю, я же совсем не такая! Я девушка скромная и целомудренная! Была… до замужества. В любом случае, Иен и влюбленность — это что-то совершенно несочетаемое.
Когда Иен вернулся, Марта мгновенно меня сдала:
— Дядя Иен, а ты Лилю любишь? — первым делом спросила она.
Цверг вдруг покраснел, стащил новую меховую шапку, смял ее в руках и что-то невнятное пробормотал.
— Не слышу!
— Люблю, конечно, — рявкнул Морозный. — А иначе зачем бы я за ней поперся?
Но я все равно не поверила, хотя мне было приятно.
Он тоже успел приодеться — хоть и не так радикально, как я, но все же: шапка, сапоги новые, красивый разноцветный кушак. На мою кучу вещей он смотрел с некоторым ужасом, но возражать не стал.
— Я нашел приличную повозку, — сообщил он мне по дороге в гостиницу. — Пока снега нет, поедем на ней. И лошадей новых купить нужно, а этих пока у Северного оставим. Они верховые, в упряжь нужно других. Ты пока пообедай, я к конной ярмарке сбегаю, а там и поедем.
Он почему-то не смотрел в мою сторону, отворачивался. Наверное, жалел, что глупость брякнул, или думал, что я начну приставать и насмехаться. Но я ведь понимала, что он просто, как обычно, меня защитил. Хотя… может, и в самом деле — любит? Ну да, Лиль, твоя наивность просто зашкаливает! Сначала он тебя обманул, потом в постель затащил, потом отпустил… А как ты сбежала — так сразу полюбил без памяти! Так не бывает! Это только в романах с красивыми дядечками на обложках мужчины внезапно падают на колени перед дамой, объятые порывами любви, а в жизни важны три вещи: деньги, взаимное уважение и секс, причем последнее желательно, но жить без этого можно. В задницу эту глупую любовь, я пыталась, ничего не вышло. Без нее лучше.
— Валь, а скажи, для альвов любовь — важна? — спросила я скучающего в гостинице Валенуэля.
— Конечно, — не задумываясь, ответил альв. — Но любовь — это прекрасный цветок. Ее нужно взращивать, оберегать, поливать постоянно. Люди этого не понимают, а цверги и вовсе не верят в любовь.
— Правильно и делают, — кивнула я, всё больше ощущая себя цвергом. — А какие у альвов свадьбы, расскажи?
— Красивые, — мечтательно протянул Валик. — Свадьбы обычно весной, когда цветут сады. Невеста в пышном платье, ее волосы заплетены в свадебную косу с цветами, лицо скрыто прозрачной вуалью до пола. Жених откидывает вуаль, целует ее, а потом вставляет ей в уши свадебные серьги.
— Стоп, в уши? — удивилась я. — Не кольца, не браслеты? Серьги?
— У альвов большие уши, — хихикнул Валик. — Вот, смотри, — и он подергал себя за уши. — Вот это кольцо — знак рода. Эта серьга говорит о том, что я закончил школу и получил специальность.
— Ух ты! А какую?
— Флейтист, — вдруг покраснел Валенуэль, пряча уши под волосами. — Ну вот так. Музыкант я на самом деле.
— А флейта у тебя есть?
— Откуда? Потерялась давно. Дома должна быть старая.
— Сыграешь мне?
— А тебе и вправду это интересно? — с надеждой и волнением спросил альв, моргая девичьими ресницами и совершенно очаровательно краснея.
— Конечно! Я очень люблю музыку.
— Непременно сыграю, — глаза альва засияли. — Погоди, я же еще не рассказал про брачные серьги. Их вставляют в левое ухо, а потом, после брачной ночи, вот здесь, на виске, появляется рисунок. У цвергов на запястье, у людей — на тыльной стороне ладони, а у альвов — здесь.
Он осторожно убрал у меня с лица выбившиеся из косы прядки и провел пальцами по виску возле уха. Щекотно. Я посмотрела на него растерянно и осторожно отодвинулась. Жуткое подозрение зародилось в моей голове.
Чуть позже я разыскала Вилли и спросила нервно:
— Как считаешь, а Валик может за мной ухаживать? Ну, намекать на что-то… Я могу ему нравится, как женщина?
— Исключено, — отрезал побратим. — Во-первых, альвы очень капризны. Чтобы им понравиться — нужно быть идеалом красоты, а ты, Лиль, хоть и хорошенькая, но ростом не вышла. И потом, они ведь цветы дарят, песни любимым посвящают. Нет, если бы Валик осмелился за тобой ухаживать, ты бы в этом не сомневалась. Вот по Иену сразу видно, что он неравнодушен к тебе.
— Ой, иди ты, — поморщилась я. — Просто ему обидно, что синица из рук вылетела. Я скорее поверю, что в меня Валик влюблен, чем в то, что Иен.
27. Лилька-арбалетчица
Транспорт ждал нас на заднем дворе гостиницы возле конюшен. Кони били копытами, куры лениво шатались вокруг, грустный пес, похожий на волка, лениво стучал хвостом возле будки. Пастораль, да и только!
Еще вчера мы единодушно решили, что дальнейший путь будет исключительно по тракту. После встречи с волками даже альв не заикался про лес, к тому же у нас теперь была телега, вернее, как гордо сказал Иен — повозка. Я ожидала не меньше, чем карету, но по мне так это самая натуральная телега. Деревянный ящик на четырех колесах. Ну ладно, на нем еще были изогнутые дуги, на которые натянута чем-то пропитанная парусина.
— Строго говоря — это фургон, — прокомментировал Вильгельм, быстро закидывая наши вещи в телегу. — Я на картинках видел.
— Фургон так фургон, — не стала спорить я. — Все лучше, чем верхом.
И Вилли, и Валик поспешили со мной согласиться, но Иен только вздохнул и выдал Вилли небольшой, но очень красивый арбалет. И Валику велел меч, который он давно спрятал, вернуть на пояс.
