— Нет. Это никому не принесёт счастья. Я уйду в свой мир, а ты останешься, вот и всё. Уверена, ты найдёшь себе другую жену.
— Ты вот за кого меня принимаешь, Лиля? — сердито спросил Иен. — Я мальчишка, что ли, непостоянный? Сказал же — тебя одну в жены хочу. Другие мне не нужны.
Мотнул бородой нервно и попросил:
— Иди… в повозку. Пожалуйста.
А я и пошла, хотя, кажется, почти готова была сдаться. Головой-то я понимала, что Иен хороший. А сердце… сердце тоже в его сторону претензий не имело. Гордость только эта дурацкая всё портила, да немного здравый смысл. А ну как скажет ему князь Холодный — отдавай мою невесту, так ведь отдаст, сам признался. А я не игрушка, не кошка какая-нибудь, чтобы из рук в руки переходить.
Улеглась на тюфяки, уставилась в колыхающее перед глазами полотнище. Всё равно, получается — уходить надо. От себя, от него. Ну влюблюсь я в Иена по уши — что из этого хорошего выйдет? В замок Холодного я больше не хочу, там все надо мной смеются. К папаше под землю — нафиг-нафиг. Альвы? Ну, посмотрим, что там с альвами. Может, мне у них больше понравится, чем у цвергов. Валик вон — очень милый. Куда милее и деликатнее гномов.
28. Красивая, умная и скромная
До приграничного кордона мы добрались без происшествий. Никто на наши кошельки или жизни не покусился. Белогорское княжество закончилось, началось Темнолесье. Звучит страшненько, но на самом деле здесь просто леса темные, как сказал Валик. А дальше уже светлые, березовые и сосновые, а там уж и земли альвов.
— Да тут все близко, — разглагольствовал Иен, разглядывая карту. — Ехать-то неделю. Ну десять дней — край. Княжества человеческие — маленькие. Два города да три деревни — уже отдельная административная единица.
— Белогорское большое, — заметил альв.
— Ну да, раз-два… восемь! — посчитал Иен. — Целых восемь городов. И деревни еще. А вот Северные земли — там вовсе один город, но большой, тысяч двадцать жителей.
— Холодно там. Вот люди и селятся поближе друг к другу, — блеснул интеллектом Вильгельм. — На юге, наоборот, реже города и деревни, зато полей там много. Хорошо растить пшеницу и прочие культуры.
— Верно, — согласился Морозный. — Я на юге бывал, возле Серебряного моря. — Красиво там, только жарко очень. И помидоры такие вкусные растут! А еще там ягоды другие.
— И чего цверги под землей живут? — вздохнула я. — А не у берега моря?
— Так мы другие, Лиль, — пояснил Вилли. — И кости у нас другие, и мышцы, и жир, говорят, другой. Нам под землей комфортно, а где жарко — болеют цверги, слабеют. Смотри — даже клан Холодного, он в северных горах. Вот папа Иен на юге был — как оно там?
— Нормально. Не болел особо, — пожал плечами Морозный. — Но я что, у меня ж дед — человек. Но долго не могу там, бессонница началась, слабость в руках и ногах. Домой вернулся — всё прошло.
— Интересно, а что мой отец на юге делал тогда? — задумалась я. — Ведь маму он на Черном море встретил.
— Так там разве не горы? — полюбопытствовал Вилли, который был в курсе всей этой истории. — В горах и был. А еще, говорят, он там пил как демон. Развлекался.
— Ну что сказать, неплохо отдохнул. Продуктивно.
Мы все заржали, даже Валик. Эх, совсем испортили парня, он уже наши цверговские шутки понимать начал!
У заставы нас встретили не очень приветливо: три цверга и альв были явно нетипичными жителями княжества.
— Вы что за проходимцы? — гаркнул усатый страж.
— Почему сразу проходимцы? — возмутился Вильгельм. — Мы проезжанцы!
— И куда такие важные господа путь держат?
— В Эглунд. По важным делам, которые посторонних не касаются, — холодно ответил Иен.
— Что с собой везем?
— Не ваше дело. Мы — не люди, досмотру не подлежим. И не воины. Я кузнец, у меня и знак есть. А мои спутники — мастер-архивариус и повар.
— Вообще-то флейтист, — поправил его Валик. — Но и повар тоже.
— А женщина?
— А женщина со мной.
— Человек она. Поэтому пусть сумку показывает и пошлину платит.
— Это княжна Алмазная, она цверг.
— Не врите, цвергов-блондинов не бывает. Открывайте сумку, дамочка, да побыстрее.
Открывать сумку и показывать свою связку монет мне ой как не хотелось. К тому же на сумке не написано, которая из них моя. Все проверит поди. И в белье рыться будет грязными руками. Фу, фу.
— Я княжна Алмазная, инженер-литейщик, — как можно надменнее заявила я. — Еду по личному приглашению в земли эльфов. А что блондинка — так мать у меня человечка.
— Инженер? — заржал стражник. — Баба — инженер? А ну, скажи что-то по-инженерному?
Я вспомнила Аллу Дмитриевну, нашего (не)любимого учителя материаловедения, набрала в грудь воздуха и начала рассказывать:
— Полиморфное превращение в диаграмме железо-углерод происходит при температуре 1147 градусов Цельсия. При содержании в стали углерода меньше двух процентов при нагревании образуется аустенит, который при медленном охлаждении переходит в феррит. Бывают еще такие структуры, как перлит, цементит и мартенсит. А закалка цветных сплавов отличается от закалки стали тем, что в первом случае полиморфное превращение не происходит, просто изменяется коагулятивная фаза. Еще рассказывать?
Я порола откровенную дичь, Алла Дмитриевна бы назвала меня идиоткой, но чем больше терминов — тем лучше. Вряд ли стражник знает, при каком проценте углерода в железе получается сталь, а при каком — чугун. Да я и сама этого не помнила!
Стражник сделал шаг назад, смотря на меня с ужасом.
— Ведьма! — заявил он. — Ты сейчас заклятье прочитала, да? А ну, снимай!
— Нет, вы прослушали краткий курс материаловедения в исполнении Лилии Алмазной. Могу еще про алитирование рассказать и про штамповку пуговиц.
— Во! — влез Иен в наш милый диалог. — Княжна Алмазная еще и изобретатель. Она придумала индивидуальный пресс с ножным приводом и центробежное литье.
Ну, не то, чтобы прям придумала… но да, я крутая.
С тоскливым вздохом стражник махнул рукой, предлагая нам проезжать.
— Лиль, но в диаграмме «железо-углерод» два полиморфных превращения, — шепотом сказал Иен, когда мы отъехали довольно далеко. — Даже три, если считать мартенситное!
— Ты-то откуда знаешь? — вытаращила я глаза.
— Так я лекции твои читал. Там все написано. Ведь полиморфное превращение — это когда кристаллическая решетка меняется?
— Наверное, — махнула рукой я. — Давай честно, Иен. Я нихрена уже не помню. Разобрался — молодец. Я тобой горжусь.
— Так там просто…
— Ой всё. Я девочка. Я имею право быть тупенькой. Имею?
