— Сиди тихо, я не железный.
— Заткнетесь вы или нет? — нервно выкрикнул Валик. — Достали своими нежностями.
— Валь, ты чего? — растерянно спрашивает Вилли.
— Ничего. Бесят. Завидую я, понимаешь! Теперь, после рабства, меня ни одна наша женщина не примет!
— Цвергини есть, люди…
— Мне нужна жена, которую я смогу через порог дома перенести, не надорвав спину, — резко ответил альв. — Тебя, Лиль, я ещё смог бы…
— Со сломанными руками — вряд ли, — рыкнул Иен, крепче прижимая меня к себе.
— Да понял я уже, — уныло ответил Валик. — Занято. Да и знаешь… женщина, которая меня выкупила — это не совсем такая жена, какую я бы хотел. Я должен быть героем, а не вот это вот всё.
— Ты и есть герой, — хрюкнул Вилли. — Кто сказал, что герой должен быть положительным?
— Иди на хрен.
— Не могу, я ж не баба.
— Твою мать, Вилли!
— И это тоже неправда! Я на тебя совсем не похож. Если бы ты спал с моей матушкой…
Я вдруг вспомнила матушку Вилли — крупную властную гномку в лиловом платье с рюшами — и заржала.
— Да пошли вы все! — резко бросил Валенуэль, поднимаясь. — Видеть вас не хочу, бесчувственные чудовища!
Он швырнул флейту в сугроб и ушёл быстрым шагом. Мне показалось, что его плечи вздрагивают. Нам пришлось тоже подняться. Вилли достал музыкальный инструмент из сугроба, отряхнул его и убрал в карман.
— Подумаешь, нежный какой, — проворчал он. — Обиделся. Дудку вот бросил. Глупо.
— Успокоится, — вздохнул Иен. — Плохо парню, ну. Ещё шуточки твои. Ладно, спать пора, темно уже.
А мне совсем не хотелось спать. И все вроде хорошо: и окна стрельчатые, и потолки высокие, и воздуха много, и постель очень удобная, но не спится. Проворочавшись какое-то время, не выдержала. Накинула мягкий белоснежный халат, пахнущий цветами, сунула ноги в войлочные тапочки и пошла искать мужа. Ладно, Лиль. Уже пора поглядеть правде в глаза. Ты его все-таки любишь. И тогда, в Холодном Замке, тоже любила. Оттого и больно так было от предательства. Оттого и ненавидела его. Кто не проник в твою душу — на того не обижаешься.
Тихо иду по коридору, тихо толкаю дверь комнаты, где разместили Морозного. И замираю, понимая, что он не один. Возле окна в неверном свете луны квадратная фигура цверга — и тонкий длинноволосый силуэт, который он обнимает. Внутри все сжалось. Я стиснула зубы, задержала дыхание…
— Валь, прекращай ныть. Я все понимаю: семья, родители, сестра. Ну не такой ты, не такой! Наплюй на них уже. Ты личность, Валь.
Выдохнула. Прокашлялась.
— Можно к вам?
— Лиль, заходи, конечно.
Длинноволосая фигура скрещивает руки на груди. Цверг неловко хлопает его по плечу.
— Валик, а у тебя в роду дикарей не было? — интересуюсь я. — Знаешь, как у нас говорили: в каждой хорошенькой девочке, в каждой маминой лапочке могут когда-нибудь вылезти странные гены прабабушки. Может и в тебе какой-то дикий предок проснулся?
— Были, — криво усмехнулся Валенуэль. — Один Райнуэль Свирепый чего стоит… ну, я потом расскажу. Не буду вам мешать.
— Так ты и не мешаешь, — удивленно сообщил Иен. — Тебе одному не надо бы. Посиди еще. Хочешь, сходим на кухню все вместе?
Но наблюдательный Валик все понял гораздо лучше толстокожего цверга. Он ушёл, тихо закрыв за собой дверь.
— Лиль, а ты чего пришла? — догадался спросить цверг.
— Побрейся, — тихо ответила я, подходя вплотную и утыкаясь лбом в его плечо.
— Что?
— Побрейся.
Он вздрогнул всем телом, осторожно обнял меня и переспросил:
— Сейчас?
— Да.
Сглотнул, потом подхватил меня на руки (сильный, надёжный!) и понёс в постель. Уложил на подушки, недоверчиво заглядывая мне в лицо. Стянул через голову рубашку, откинув куда-то в сторону, а потом дрожащими руками освободил меня от халата. Я не понимала, что происходит с Иеном: он тяжело и рвано дышал, вздрагивал, прикрывал глаза. На лбу была испарина. Очень осторожно, едва касаясь, он гладил кончиками пальцев мои плечи и шею, еле слышно коснулся губами губ.
— Неправильно, — нахмурилась я. — Не так.
— А как? — выдохнул он.
— Сделай, как будто ты главный, — попросила я.
Он протяжно выдохнул и опустил лицо, пробормотав:
— Тогда будет очень быстро и, наверное, больно. Уверена?
— Да.
И… меня словно камнепадом накрыло. Было, действительно, очень быстро. И даже немного больно — все, как он и сказал. Но только первый раз. Иен был нетерпелив и груб, но от его урчания и крепких рук все вспыхивало внутри. А еще он даже не пытался остановиться, нет. Он словно боялся, что я передумаю и убегу. А я ощущала себя любимой и очень желанной, и уже одного этого осознания мне хватало для удовольствия.
Надеюсь, альвы нас простят за то, что мы здорово шумели почти всю ночь.
— Иен, тебя жизнь ничему не учит, да? — лениво спросила я, когда солнце уже было высоко. Из тёплой постели вылезать не хотелось, да и в теле все ещё ощущалась сладкая усталость.
— Что не так? — всполошился цверг. — В чем я опять провинился?
— Ты ведь знаешь, что я уйду?
— Ну. Я не должен был? Но прости, ты сама пришла. Если это было испытание на прочность, то ты, Лиль, дура, и я ни о чем не жалею. Всё равно бы не отказался. Или что, бриться надо было? Тут извини, терпения не хватило. Виноват.
— Я не про это.
— А про что? — в голосе цверга тревога пополам с раздражением.
— Дети, Иен. Мы не предохранялись. А что, если…
Он шумно задышал, заворочался и сел, уставившись на меня.
— Какие дети? — с ужасом переспросил он. — В смысле, дети?
— Понимаешь, когда мужчина и женщина вместе… ммм… обмениваются физиологическими жидкостями…
— Лиль, что ты несёшь? Да, я готов признать, что был неосторожен. Надо было позаботиться. Но ты застала меня врасплох. Я только об одном и мог думать. Лиль, давай поженимся, а? Я и браслеты новые выковал. Сам. И я очень хочу детей. Ты ведь теперь не уйдёшь? А вдруг и в самом деле — ребёнок?
— Уйду, конечно, — вздохнула я. — Я так близко к цели. Не могу же я все бросить из-за гипотетического ребёнка. Может, и не будет ничего. Значит, ты не специально…
— Не специально, — хмуро ответил Иен. — Но тебя теперь не отпущу. Как ты себе это представляешь? Одна будешь ребёнка растить? Я тогда с тобой пойду.
— А зачем ты мне нужен — без документов, без образования, без навыков жизни в технологическом мире? Кем ты там будешь — бомжом? Работать без документов нельзя, а я одна двоих не прокормлю. Да и не будет никакого ребёнка… наверное.
