— Сочувствую. Но только она сейчас может тебя защитить от смерти. А значит и меня… — мужчина невесело усмехнулся, — И ещё… она тебя неистово обожает. Это плохо! Влюблённые делают ошибки. А её ошибки могут стоить жизни и ей, и нам с тобой.
На такой вот "жизнерадостной" ноте, мы отправились завтракать.
Я как раз доедала последнюю ложку молочной каши, как в столовую стремительно ворвалась Лейвеллин:
— Как ты, солнышко? — с интонациями матриарха можно было чай пить.
— Милосердных Звёзд! Спасибо нэру Аграфу. Не дал нам умереть от болевого шока, — неподкупно ответила я.
Карианец, который с достоинство встал, встречая мою тюремщицу, на мой демарш молча поднял глаза к потолку.
А Лейвеллин совершенно не обиделась. Во всяком случае — не подала виду.
— С ней действительно уже всё хорошо? — повернулась она к карианцу.
— Да, мати Лейвеллин, — вежливо, но не подобострастно ответил Аграф.
— В таком случае, я тоже подтверждаю свои обязательства. После благополучных родов ты улетишь к себе домой.
— Я наверное должен был бы вас благодарить, но не стану. Годы рабства так просто не забыть, — Аграф внимательно наблюдал за Лейвеллин.
— Я не замечу твой дерзкий вызов. Но впредь — помни — ты раб! И ещё… даже у моих внутренних покоев, несмотря на постоянные проверки, могут быть уши. И тогда — нам всем троим — не поздоровится.
— Я помню. Поэтому более никогда так вольно вести себя не буду. И я три раза в день проверяю покои на предмет прослушки.
Лейвеллин только приподняла безупречную бровь.
— Приятно общаться не с тупым, самодовольным самцом. А с умным партнером по общему несчастью, — это я не поняла — Лейвеллин Аграфу комплимент сделала?
— Никогда не думал, что услышу от вас слова — "партнер по общему несчастью".
— К моему глубокому сожалению — я тоже никогда не думала о том, что когда-нибудь подобное скажу непокорному рабу, — матриарх присела к обеденному столу, слегка массируя себе переносицу.
И я только сейчас увидела — как она устала.
— У вас проблемы? Вы хоть спали за эти трое суток? — всерьёз встревожился Аграф.
— Нет. Сон сейчас для меня непозволительная роскошь. И да — проблем много… Но я всё решу… Сейчас главной — здоровье Норы и её малышки. Да, вот ещё что… у Норы — управляющий браслет с максимальными полномочиями. Если со мной что-нибудь случится и ситуация выйдет из-под контроля, ты должен вывезти её к себе… Стражи на орбите вас пропустят, в браслете — все коды контроля доступа. Шаттл в полном вашем распоряжении. Его команда проинструктирована и подчинена Норе. Вот тебе коммуникатор, — матриарх протянула карианцу браслет, — Кодовая фраза "Кораблю — взлет!" Поле неё вы немедленно улетаете с планеты. Ясно?
— Ясно! — кивнул головой мрачный Аграф.
— Я люблю тебя, моя девочка, — Лейвеллин опустилась передо мной на колено, поглаживая и целуя пальчики рук, — Надеюсь, когда-нибудь ты поймёшь всю силу моей любви и простишь меня. И хоть иногда вспомнишь с теплом, а не с проклятием.
Аграф, потемнев до цвета мокрого асфальта, отвернулся к окну.
Но матриарх уже встала, буквально на глазах становясь опасной и властной Правительницей своего мира.
Дверь неслышно закрылась за Лейвеллин.
— Мне одной кажется, что всё хреново? — поинтересовалась я, — Вы тут дольше находитесь. Не просветите — чего нам ждать?
— Мне одной кажется, что всё хреново? — поинтересовалась я, — Вы тут дольше находитесь. Не просветите — чего нам ждать?
— Рабам, да ещё и непокорным, почти ничего не говорят. Но я умею слушать, — оптимизма у карианца было еще меньше, чем у печи крематория, — Но я думаю — твоя Пара является костью в горле одной стерве… Молодая, амбициозная… Не стесняется в средствах. Пришла к власти в своей части владений буквально по трупам. Причиной для пыток и смерти может быть что угодно — непочтительный взгляд, неосторожное слово, донос, неприязнь, плохое настроение, недовольство своей внешностью после ночных оргий… По сравнению с ней матриарх — образец справедливости и милосердия.
— Сравнение явно не в пользу Лейвеллин, — пришлось согласиться мне.
— Вот поэтому матриарх сейчас и показывает характер. Репрессии, допросы, публичные пытки и казни. У мати есть все шансы подавить тщательно подготовленный мятеж. Твоя болезнь — очень кстати. Иначе — тебя бы обязали принимать участие во всх этих мероприятиях.
Меня передернуло от возникшей в воображении картинки. Нет, я убивала сама, и пытались убить меня. Но! Это было в бою. А вот так… глумиться над беззащитными… и пусть они поддерживают мятеж… но… ну не могу я! Живот снова начало мелко подёргивать тянущей болью.
— Ууууууу…. так не пойдет! — Аграф перенес меня на диван и уложив на спину, положил руку на низ живота, — Пора уже обрастать моральной броней… иначе мы ребенка задергаем.
Боль нехотя отступала.
— Нэр Аграф, спасибо вам за всё, — поблагодарила я карианца от всей души.
— Не надо слов, девочка. Жизнь даст тебе много поводов для того, чтобы благодарить или презирать. И прежде всего, прежде чем сбегать, судить кого-то, или напротив — слепо доверять, абстрагируйся и посмотри на всё со стороны. Многое окажется не таким, каким ты его предвзято считала… Я ведь тоже мог заявить — "Не буду помогать этой твари и её Паре! Я весь такой гордый…" Итогом бы было, как минимум — пять смертей. Меня всегда удивляло стремление многих особей, особенно женщин, к некоей псевдо-свободе. Рвутся они из "плена" семьи, влюблённого мужчины… ну, вырвались! А что потом? А потом, жизнь — совсем не сказка… и вот находят этих — свободолюбивых… в канавах, а если сильно повезет — в рабских бараках и публичных домах…
Обдумав, я согласилась — во многом этот карианец был прав… а во многом — потому, что никогда и никто не бывает прав во всем!
— … потому, девочка, ты будешь вести себя безупречно… на людях. А наедине… не отшатывайся от мати с гримассой отвращения — это даже не влюблённому неприятно, а просто попроси её не домогаться. Она — очень умная и логичная. Скорее всего — она на некоторое время оставит тебя в покое. Не считая таких мелочей, как поцелуи и объятия.
И снова я вынуждена была признать его правоту.
— Чем сейчас хочешь заняться? — поинтересовался Аграф.
— Уже даже и не знаю! Но просто сидеть, как пень — нет никакого желания.
— Хочешь, свяжись с Лейвеллин и попроси разрешения сходить в лабораторию по выращиванию гасси… У тебя же была такая?
— Была… — сердце снова, как в день похищения, обожгло болью. Моя любимая "гидрочка" Ася! Такая самоотверженная! Выжила ли она после прямого попадания в неё плазменника пиратов?! — Да. Это хорошая идея. Сейчас…
Было стыдно отрывать Лейвеллин от действительно важных государственных дел. Хоть и на пару минут.
