Символический стук…
И в комнату врывается смутно знакомая дама, её сопровождающие благоразумно остались в коридоре:
— Матриарх приказала вылечить вашу новую игрушку.
— Почему так долго?! — о… у меня, похоже, начинается истерика, — Почему я должна сидеть тут с трупом и психом?! Аграф, — рявкнула я, вырвав карианца из ступора, — Немедленно тащи эту падаль за врачихой, пока он совсем не сдох!
Дорри солидарно ощетинилась.
Мой нянь подхватил тело парнишки и помчался вслед за шустро смывшейся докторицей.
Двери закрылись, отрезая нас от жуткого мира.
— Вот и остались мы с тобой, Дорренька… — обняв печально поникшую гассси, я отчаянно разрыдалась.
Поплакав и всласть пожалев себя, натащила в угол огромного, увитого похожим на виноград растением, балкона одеяла, покрывала и подушки. Свила огромное, мягкое и тёплое гнездо. Зарылась в его недра, бедром чувствуя скользнувшую за мной "гидрочку" и… отрубилась в целительном сне.
Из сна вынырнула от… шепота! Вы не поверите! Но это так!
Стряхивая с себя остатки дрёмы, поняла — в чем суть.
Лейвеллин изволила прийти мириться и не нашла меня. А только залитый кровью ковёр, передвижной пыточный станок-ограничитель и развороченную спальню.
Выпутавшись из своего "гнезда", осторожно, одним глазком, заглянула в щелочку, образованную тяжелыми, бархатными шторами:
— Посссследний раз спрашшшиваю — где моя Пара?! — ух, ты! Лейвеллин так шипит — наагаты нервно вздрогнут!
Аграф спокойно стоял у неё за спиной. А охрана и, видимо, врачи, лежали носами в пол!
Две гасси свирепо нависли над условно-провинившимися.
— Вы последние, кто её видел!
Мда… надо выходить из "подполья"! Хоть и ненавижу я жителей этой планеты… но грех на душу брать не хочу!
— В чём дело? — капризно уточнила я, выползая из-за шторы, потягиваясь и зевая по-кошачьи — во весь рот (Мамочки, как же мне противно такое поведение!), — Вы мне спать мешаете! Мне ТАКОЙ сон снился!
Взъерошенная со сна, и ещё не переварившая до конца дознавателя Дорри, уселась на шаг впереди меня… тоже не выспалась… и посинела от злости…
Её товарки завистливо принюхались. Да… не всем гасси дают наесться до упора!
От обвиняемых донёсся выдох облегчения.
А матриарх лишь качнулась ко мне, до белизны сжимая в руках энергетический кнут. В её красивых глазах безумная жажда Смерти сменилась на умопомрачительную нежность:
— Нора…! Жива..!
— ПОКА — жива! — склочно буркнула я, — Что это за представление устроили?! Мне вполне хватило позавчерашнего!
— Солнышко! — Лейвеллин скользнула ко мне, бухаясь на колени и обвивая руками, — Я так виновата! Мне нет прощения!
По привычке глянула на своего "няня", который сделав "страшные" глаза, кивнул на постороних.
— Что уши греете! Все вон! Лей, избавь меня от них! — снова задурила я.
— Как скажешь, любимая, — погладила меня по руке матриарх, и повернувшись, приказала, — Вон! Иначе все пойдете на корм гасси!
Надо ли говорить, что гостиная очистилась моментально?
— Отпустите… И встаньте с колен… пожалуйста! — я отшатнулась от покорной Лейвеллин, и отскочила к Аграфу. — Как сын?
— Выживет, — в глазах карианца плескалась благодарность. — Не знаю, как я смогу отблагодарить тебя и мати Лейвеллин.
— Нору благодари. Я и не знала, что привезённый контрабандой раб — твой сын! Хотя… он такой же несгибаемо-упёртый… — женщина устало поднялась с колен, поворачиваясь ко мне, и сразу забывая об Аграфе, — Милая, пожалуйста, ну поговори со мной! Наедине… Если боишься, брезгуешь или не веришь… Хочешь, Аграф меня прикует? Вон… ограничитель уже есть… — горько усмехнулась матриарх.
Карианец обалдело хлопал глазами.
— Я не буду этого делать! — выдал он.
— Мне это тоже претит! — поддержала я "няня".
— Тогда — уйди! — Лейвеллин с трудом держала себя в руках.
— Мелкая, — Аграф повернулся ко мне, — Если что… ори громче… Я не дам тебя обесчестить! А вы, мати, — держите себя в руках… может быть у вас ещё не всё потеряно. Не давите на мышонка… не принуждайте…
Нет, ну вот гад какой, а?! Это сейчас он меня поддержал, или сдал?
Но спрашивать было уже не у кого. Карианец исчез за дверью. А самое обидное — Дорри смылась вместе с ним!
Нет! Это ж надо! Даже гасси не захотела присутствовать при нашем разговоре с Лейвеллин!
Липкая, неуютная тишина била по вздёрнутым нервам. Я смотрела на входную дверь так, словно она вела в добрую, счастливую сказку. Сейчас я бы многое отдала за то, чтобы оказаться с другой стороны двери.
"А… может… я бочком-бочком… и — в коридор?" — заискивающе предложила мне моя подлая и трусливая половина.
Я даже сделала шажок к призрачной свободе…
— Ну, не убегай! Не замыкайся… поговори со мной, любимая… прости за измену! Прости, если я унизила и оскорбила тебя моим поступком. Я очень виновата перед тобой! Но если бы я не сделала этого, я просто изнасиловала тебя! — Лейвеллин, как и обещала, не пыталась меня коснуться. Она только опустилась передо мной на колени, отрезая путь в коридор, — Одна только мысль удерживает меня от отчаяния и безумия — если ты так поступила, если пришла… значит я тебе не совсем безразлична! Может у тебя сработал инстинкт собственницы, может быть тебе стало меня жалко… даже это уже очень много для меня! Да, я полноценная женщина и мужчина в одном теле. Правда, у матриархов больше проявляются мужские черты. Они и помогают найти и удержать нам свою Пару. Да. Я, как и любой мужчина, схожу с ума от желания обладать тобой! И буду добиваться близости с тобой любыми методами. Милая… пожалуйста… посмотри мне в глаза! Позволь просто коснуться… позволь снова вернуться в нашу постель!
Ого! А Лейвеллин, оказывается, решила, что я её не хочу рядом терпеть? Нет, я конечно же — не хочу! И никогда не хотела! Но… в общем я совсем запуталась!
Матриарх ждала моего решения, и столько боли и отчаянного одиночества было в её глазах…
А я… а что я? Сказать ей — "я тебя принимаю!" и зажить милой и дружной семьёй? Не могу!
Оттолкнуть? Тоже не могу!
Аааа! Что делать?! Можно я в обморок упаду?
— Я не знаю, что делать… — от отчаяния меня морозило, как от лихорадки, — Не знаю…
— Позволь просто приходить и дышать тобой? — взмолилась гордая женщина.
Я не успела ничего ответить, как она спеленала меня и с не женской силой, подхватив на руки, уложила на диван:
— Что с тобой? Где плохо? Сильно знобит? — Укутывая меня в плед, жадно целуя, куда получится, мати вызвала врача.
