— Лей… — матриарх дернулась от моего обращения, словно её ударили энергетическим кнутом, — А как же угроза… что… что ты наймешь киллеров и убьёшь…
— Киллеров я уже наняла, — глядя мне в глаза, ответила Лейвеллин, — Пять… лучших! Они должны убить мятежницу и пленить ещё шестерых матриархов. Я не трону твоих мужей… не смогу причинить тебе такую боль… прошу только об одном… хоть иногда… вспоминай меня без проклятий!
На некоторое время в нашем Убежище воцарилась тишина.
А мы с матриархом смотрели в глаза друг другу. И говорили без слов…
А потом… я знаю, меня осудят все… но я не могла поступить иначе…
Я сама шагнула к матриарху, обнимая её и окунаясь в страстное, искреннее обожание и самопожертвование — ради любви… ради меня!
Карианцы деликатно отвернулись.
— Идём! — Лейвеллин с не женской силой разжала мои объятия, — Идём, или я не смогу тебя отпустить! Аграф!
— Идём с нами, мышонок, — карианец потянул меня к себе. — Право слово… она не железная! Пощади её самолюбие и гордость! Ей будет ох как нелегко!
А прекрасная Правительница, резко отвернувшись от меня, выпрямив и без того идеальную спину, шагнула к выходу из Убежища.
Тут стоял туман. Но не настолько густой, как тогда… когда мы встретились с Тварью. Можно было даже рассмотреть деревья метрах в десяти…
— Построиться в боевой порядок. Цель броска — космодром. Приоритет охраны — манит! Вперёд!
Нас "взяли в коробочку", закрывая со всех сторон. И мы, на низкой высоте, двинулись малым ходом к указанной цели.
К СВОБОДЕ!
Только с некоторого времени, эта свобода перестала меня радовать…
Спустя некоторе время я обратила внимание на то, что в каждом челноке находилось две гасси. Обернуласть к Аграфу, чтобы поделиться наблюдением:
— Да, мышка… я тоже вижу, что матриарх понимает, как бороться с зуммами. Наверное все гнёзда опустошили… и только для того, чтобы тебя найти, спасти и… и отпустить…
Карианец отвернулся, играя желваками на скулах:
— Знаешь, я ненавидел ВСЕХ баб на этой треклятой планете! Мечтал о том, чтобы они все сдохли в муках! Но… я не оправдываю Лейвеллин… Она беспощадная и умная, она пройдёт по трупам, закусит ими и не поморщится… Но я не ожидал, что она может ТАК ЛЮБИТЬ! Любить настолько, что отпустит тебя и всех нас! Делает она это для того, чтобы жила ты. И твоя совесть тебя не мучила…
— Мне тоже жаль матриарха… — поддержал отца Ксатр, — Не всякий мужчина сможет пойти на такой поступок!
— Я всё понимаю… — прошептала я, — Всё… но изменить ничего уже не смогу…
— Ты хорошо с ней простилась, — попытался усмехнуться Аграф, — Она будет помнить это — пока жива… О… мы почти прибыли на место…
Почти…
В этом коротком слове — всё и ничего…
Да, тумана почти нет.
Наш челнок подошел впритык к шаттлу матриарха. И только тогда в космическом челноке приоткрылась дврь, используемая на планетах с аргессивной флорой и фауной.
Нас торопили… но я, уже у самого люка, хотела подарить Лей хоть слово…
Не успела!
Матриарх грубо втолкнула меня в люк, приказав:
— Кораблю — взлёт!
Дверь ещё не успела закрыться, как шаттл рванулся ввысь.
Последним, что я увидела — воздушный поцелуй, который мне послала матриарх.
И её саму, в окружении отряда, который атаковали шупальца Твари.
— Госпожа, — передо мной опустился на колено командир шаттла, — Вы должны пройти в рубку. У нас будут запрашивать коды. А они — у вас.
— Ох, мышонок… — мой "нянь" сгрёб меня на руки, — Мы тоже будем молить Звёзды о том, чтобы матриарх Лейвеллин победила и в этой схватке! Но сейчас нам надо вырваться… чтобы усилия Лейвеллин не пропали понапрасну.
А прорываться, действительно, пришлось.
Как только мы вышли на орбиту в заданном квадрате и обменялись кодами с ожидающими нас кораблями, нас пригласили на флагман.
Уже высадившись из шаттла, удивилась тому, что нас встречал не затравленные разумные, а вполне себе дружный экипаж. Впоследствии, я узнала, как этого добилась Лейвеллин.
Не все дамы были садистками и законченными гадинами. Многие встретили свою любовь и не хотели подвергать жизнь любимых опасности. А потому, уходили служить к матриарху, которая гарантировала им главное — не разлучать!
Командир группы доложила об обстановке. А обстановка была хреновая. Благодаря мятежнице, пираты получили возможность проникать на планету. Боестолкновения вспыхивали постоянно. Но железная дисциплина и признанный талант Лейвеллин, вселяли твёрдую уверенность в том, что мятеж будет подавлен. Не сразу, но будет.
" Если она выживет сейчас там, внизу… в схватке с Тварью…" — мысль неожиданно обожгла душу болью.. — "Лейвеллин — сильная… Всё будет хорошо…" — уговаривала я себя, в "пол уха" слушая командесс Нирну.
Сначала я хотела отказаться от четырех крейсеров сопровождения. И обойтись лишь флагманом. Но! Был ПРИКАЗ! Улетать ВСЕМ пяти кораблям. И это был единственный приказ, который не подлежал отмене.
Дело в том, что три четвертых личного состава составляли рабы, которых матриарх отпускала по домам. Оформив всё так, что комар носа не подточит.
Мне же вменялась в обязанность — позаботиться о каждом бывшем рабе. И тем женщинам, что выбрали простые, человеческие отношения. Помочь им устроиться, либо оставить у себя на службе, на подаренной мне эскадре…
А потом, мы с боями пробивались к границе с Содружеством.
Не потеряв ни одного члена экипажа!
Аграф, Ксатр и Дорри не оставляли меня одну ни на минуту..
И вот, настал день, когда Аграф, разбудив меня, дремавшую после боя в кресле старпома, сообщил:
— Мышка… проснись… скоро мы пересечём границу. Там нас уже ждут. Будем просить, чтобы пропустили. Но твоё присутствие необходимо. Ты — наша госпожа и командир эскадры. Надо привести тебя в порядок.
А я — что? Не гоже представать перед погранцами замухрышкой. Мне ещё припомнят мою непроявленность — я уверена!
А потому, собрала волю в кулак, привела себя в порядок, надела полувоенный костюм, специально пошитый для меня по приказу Лейвеллин. Чёрный цвет которого, как нельзя лучше отражал моё внутренне состояние.
— Аграф, о… о матриархе… слышно что-либо?
— Нет, эфирное молчание, всё как прежде. Как только мы вышли к границе, всё пространство было перекрыто. Ни туда, ни оттуда пролететь нельзя. Всех, без разговоров будут уничтожать.
Карианец погладил меня по волосам.
— Что имеем не храним, потерявши — плачем, — всхлипнула я. — Аграф, я что… я влюбилась в… в женщину?
