– Да. – Лиза не дала Маше ответить. – Она нужна нам всем. И, желательно, пораньше. Чтобы понять – того ли врага мы гоняли последнюю неделю, или наш враг сейчас сидит за одним столом со всеми, кто смог выбраться?
Вот, даже, как…
Он откинулся на спинку, следя за ловкачом Рикером, явно прятавшим в рукаве пару козырей. Скорее всего, калибр у козырей миллиметров девять, не меньше.
Пришло время все рассказать? Точно? А нужно ли?
Он посмотрел на Семёныча, Машу… Да, нужно. Даже необходимо.
– Хорошо. Расскажу.
Никто не расслабился, сидели, как на пружинах. Хорошо, хоть сидеть выходило в отличном месте.
Шутку юмора он оценил уже подъезжая. Про гостиницу, закошенную под средневековый замок, читал как-то. Теперь выпало рассмотреть вблизи, внутри и вообще.
Машина ждала лодку в одном из рукавов проток, с их островками и лесками, закрывавшими берег. Ждала сама Маша, злющая и бледная, совершенно точно не закончившая своего постельного режима. Бывает, чего уж тут говорить, всякое случается. Включая дерьмо.
И вот сейчас они сидели в замковом подвале, вернее, будущей прачечной, складе постельного белья и еще каких-то нужных вещей. Гостиничный бизнес дело сложное, дорогое, а уж когда оно еще и стремится к красоте с пафосом, расходы явно вырастают до небес. Додуматься устроить запасную штаб-квартиру Стражи в почти настоящем замке – это круто.
Почему не сидели где-то наверху, в какой-нибудь столовой для завтраков, банкетов и прочего, устроенной истинной рыцарской залой, с каминой, креслами-карлами резного дерева и паноплиями из кованого оружия? Отсюда удирать проще, подземных ходов тут точно не один, а еще рядом гараж, с пандусом, ведущим куда-то далеко и в меру глубоко. Да и закрывается все, включая прачечную, почти гермозавторами, хрен прострелишь.
– Рассказывай. – устало сказала Лиза.
Вместо слов ему пришлось поступить проще. Встать и раздеться по пояс, наплевав на взгляды разной степени понимания, досады и даже легкого интереса. Интерес читался в глазах милой пухляшки-босса, того возраста, когда самое оно то заказывать молоденьких стриптизеров пару раз в месяц, если не в неделю. Доставлять ей удовольствие он не собирался, совсем.
– Мать твою! – Маша сплюнула и закурила. Дым тут не просто висел в воздухе сизым живым облаком, шиш. Дымом они просто дышали, несмотря на работающую вентиляцию и гулко воющую вытяжку.
Семёныч, жуя бедную паленую бороду, одновременно, очень опасно, прикуривал. Смотрел во все глаза и явно не хотел им верить. Рикер, если чего сильно думал, скрывал за очками и не отсвечивал.
Татуировки? Кого ими сейчас удивишь, разве? Другое дело, его делались не в салоне, и даже не в России, и вовсе не ради эффектации, как у памятного Толстого-Американца, хотя забрался он за ними туда же, куда и тот. Сине-зеленые змеи, черно-красные медведи с волками, сине-черные орлы, густо пестрившие кожу от шеи и ниже. И руны, бегущие узорами между ними, колко-острые, кругло-выпуклые и смахивающие на птичьи следы. Два крылатых воина, оседлавших плечи, удерживали в руках, нарисованных по его телу, металлические цепочки.
Настоящие, серебряные, уходящие под кожу и почти полностью вросшие в мускулы. Оплетающие крест-накрест и уходящие на спину. И крест, блестевший прямо у сердца. Выглядывающий лишь передней стенкой, изгибающий, утопленный внутри его тела, переливающийся ртутным блеском. С круглым медальоном посередке, сейчас уже сильно налившимся багровой краснотой лала, шпинели, глядевшей на мир вытянутым кошачьим глазом.
– Ты Другой… – Лиза вздохнула. – Ты же Другой.
Он покачал головой. Не совсем так, если не сказать, что совсем наоборот.
– Других не сдерживают крестом. – Маша побелела, уже не пряча извлеченный ствол. – Ты с темной стороны. Ты не-живой.
Он мотнул головой, нет, не так. Да, он не особо жив уже… уже давно, все правильно. Но он еще человек.
– Сколько… неправильно. – Лиза, морщась, отвернулась. – Когда ты умер?
– На этот вопрос я не обещал ответить. Да и с чего ты взяла, что именно умер? – Он начал одеваться. – Я сказал, что расскажу правду. Вы увидели и поняли, хватит и этого.
– Однако… – Семёныч покачал головой и бородой, явно не веря. – Ты ж жрешь в два горла, я видел.
– Жру. Пью. Сплю. Все остальное. Машу расстраиваю уже какой день. Маша, сильно расстроилась?
Маша всхлипнула и показала средний палец. Да уж, с той её историей, когда приперся бывший любовник, теперь к этой мадам и на сраной козе не подъедешь. Обидно, по-своему, но так лучше. Собственные мысли, крутившиеся вокруг ее крови с мясом, режущие душу до сих пор, запомнил очень хорошо.
– Ты сделал это сам? – Лиза смотрела, как целилась в ПСО-1.
– Нет.
Сейчас пойдут выводы, сейчас окажутся сказаны неверные мысли, идущие только от стандартной логики.
– Тогда церковь. – Лиза качнула головой. – А если так, то…
Понеслось… Если сделано вот так, то только церковь. А церковь связана с Институтом, с давних времен, еще с девятнадцатого века. Это правильно, вопрос только в другом.
– Крест, – проворчала Маша, – крест был бы другой.
Умница девочка, все верно думаешь. Кто ж виноват, если церковь, как инфузории-туфельки, делилась и делилась столько лет подряд. Даже не лет, веков, и что ему выпало счастье встретить тех, кто не стал причислять его к детям Мрака сразу, понял, помог, научил жить заново и подарил цель?
– Я пришел сюда, чтобы помочь. – Он оделся, нацепил ремни портупеи с клинками, сел на свое место. – И помогу, пройду до конца. Мне потребуется ваше ответное участие после.
– После чего? – Маша смотрела на него… плохо.
– Когда убью всех, кого следует. Когда в городе останутся последки от Проводника и его дел. Он тут один, это понятно по творившемуся в бункере, по тому, как плотно, но редко Мрак висит в городе. Будь несколько, они бы уже почти замкнули кольцо, тогда-то бы пришлось плохо. Поход к стригою кроме неприятностей подарил ясность.
– Какую? – удивилась босс Лиза. – Какую, мать твою, ясность?
– Вы не будете против того, чтобы больше не трогать мою маму? – поинтересовался он. – Моя мама не была самой доброй для всех на свете, иногда не соблюдала пост, совершенно не думала о феминизме с правами женщин и, вообще, оказалась самой настоящей папенькиной дочуркой, иногда доводя моего отца до форменного вывиха мозга. Но это была моя мама.
– Извини, – Лиза затушила сигарету и взялась за вторую. Поглядела на хмурившегося Семёныча и оставила ее в пачке. – Так о какой ясности идет речь? Просвети меня, будь уж добр и больше не выкай, мы не в Сети, не в чатике спорим.
– Хорошо. В чем ясность?
– Именно. – Семёныч хрустел пальцами, разминаясь. – Не, кое-чего, соглашусь, стало куда понятнее. Даже мне, тупому жирному уроду, откровение случилось. Да и ты не обманул, разве только без отвальной все вышло.
