С трудом узнаю в этом кошмарном чудище Дашу Одинцову. Рядом с ней стоит Аня в привычном сером пальто. У нее, в отличие от подруги, все нормально. Никакой косметики. Николаенко, увидев мой взгляд, сразу же гордо отворачивается.
Даша улыбается мне. Мля, лучше бы она этого не делала. Если повторит, перепрыгну через скамейку и растворюсь в темноте с дикими криками. Думаю, как в одном известном фильме, минуты за три добегу до канадской границы.
Беру себя в руки и машу Одинцовой рукой. Все-таки девушка не виновата, что у нее полностью отсутствует вкус. Дашка радостно трясет ладошкой в ответ. Аня, задрав носик, смотрит в сторону.
Звучат первые аккорды новой песни. Решительно встаю и шагаю к одноклассницам.
– Ань, можно тебя пригласить? – протягиваю руку Николаенко.
Улыбка на Дашином лице гаснет. Теперь отворачивается она, надув губки. Напудренная, напомаженная и обиженная Одинцова выглядит так забавно, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться.
Аня вкладывает свою ладошку в мою пятерню и встает. Теплый прочувствованный голос Лосева обволакивает нас незримой пеленой, закрывая от других танцующих.
Песни у людей разные,
А моя одна на века.
Звездочка моя ясная,
Как ты от меня далека.
Поздно мы с тобой поняли,
то вдвоем вдвойне веселей
Даже проплывать по небу,
А не то что жить на земле.
В зеленых глазищах Ани светятся отблески вечерних фонарей. Аккуратно держу ее ладошку, чувствуя подушечками пальцев мягкий бархат девичьей кожи. Моя рука нежно обнимает осиную талию одноклассницы. Я ощущаю упругое молодое тело, идущий от него еле уловимый запах весенней свежести и парного молока. Песня продолжает навевать легкую грусть, создавая романтическое настроение.
Облако тебя трогает,
Хочет от меня закрыть.
Чистая моя, строгая,
Как же я хочу рядом быть.
Поздно мы с тобой поняли,
Что вдвоем вдвойне веселей
Даже проплывать по небу,
А не то, что жить на земле.
– Ань, тебе никто не говорил, что ты прекрасна, как утренняя роса на лепестках распустившейся розы? – шепчу я своей партнерше.
Девушка опускает взгляд вниз. Ее маленькие ушки горят огнем. Первую секунду вижу на лице Николаенко растерянность. Одноклассница пытается нахмуриться, но получается не очень.
Мне забавно за этим наблюдать. Не могу удержаться и прыскаю, выпуская на волю давно рвущуюся смешинку.
Аня с негодованием смотрит на меня, открывает рот, желая сказать что-то злобное, но уголки губ против воли хозяйки начинают расползаться в улыбке, демонстрируя жемчужинки ровных белоснежных зубок.
Девушка прыскает в ответ. В глазах Николаенко пляшут веселые чертики.
– Какой галантный кавалер, – с еле уловимой иронией замечает зеленоглазка, – учишься разбивать женские сердца?
– Что ты, – протестую я, – это просто крик моей исстрадавшейся души, очарованной твоей неземной красотой.
Все-таки женщины очень чуткие существа. Нотки сарказма в моем ответе Николаенко улавливает моментально.
– Издеваешься? – изумрудная зелень Аниных глаз темнеет от негодования.
– Ни в коем случае, – я абсолютно искренен, – просто наслаждаюсь танцем с симпатичной девушкой. А на подколки отвечаю в таком же духе.
Девчонка, прищурившись, смотрит на меня. Спокойно выдерживаю испытующий взгляд одноклассницы.
– Все-таки я была права, – серьезное лицо девушки усиливает эффект произнесенных слов, – ты стал абсолютно другим, не похожим на прежнего Шелестова.
– Просто повзрослел за лето, – мои глаза светятся неподдельной честностью, – смирись с этим. Мы все растем, становимся старше и умнеем.
– Ты не просто вырос, – задумчиво замечает зеленоглазка, – у меня складывается впечатление, что я танцую не с ровесником, а со взрослым мужчиной.
– Ладно, открою тебе страшную тайну, – дурачась, наклоняюсь к маленькому ушку, – я шпион из Альфа Центавры. Мы прилетели на летающей тарелке и похитили настоящего Шелестова. Сейчас над ним проводят опыты, пока я внедряюсь в общество землян.
– Умнее ничего не мог придумать? – девушка насмешливо смотрит на меня.
– А чем этот вариант не устраивает? – пожимаю плечами. – Тебя же смущают произошедшие во мне изменения, а в мое взросление ты не веришь.
Музыка заканчивается, я отвожу девчонку обратно. Дашка сидит в отдалении, надув губы и глядя в сторону.
– Спасибо за танец, Ань, – благодарю одноклассницу и разворачиваюсь, собираясь идти обратно к парням.
– Леша, – окликает меня Николаенко.
Поворачиваюсь к ней с вопросительным выражением лица.
– Присядь, пожалуйста, хочу у тебя кое-что спросить, – девушка серьезно смотрит на меня.
Устраиваюсь на скамейке рядом с ней.
– Леш, помнишь, ты подходил ко мне и говорил, что Быков меня доставать больше не будет? – Анины зеленые глазищи пронизывают меня насквозь.
– Помню, – лаконично отвечаю и с интересом жду продолжения.
– Я потом узнала, что он и Трофимов попали в больницу. Их кто-то хорошо избил. Твоя работа? – одноклассница продолжает буравить меня взглядом.
Рассказывать ей правду я не собираюсь. По крайней мере, на данном этапе.
– Да с чего ты взяла? – я демонстрирую бурное возмущение. – Как бы я с ними справился?
– Шелестов, скажи мне правду, – голос девушки холодеет на несколько градусов.
Молча гляжу на нее. Одноклассница замерла в ожидании. Почему-то мне не хочется ей врать.
– Давай прекратим этот разговор, – отворачиваюсь и разглядываю танцующие парочки, – мне нечего добавить.
– Понятно, – в голосе Ани слышатся презрительные нотки, – значит, ты такой же, как и они. Все вопросы думаешь кулаками решать?
Этой хрупкой девочке удается меня сильно задеть. Резко поворачиваюсь к ней.
– Почему? – требовательно смотрю на Николаенко.
– Что почему? – девушка не понимает моего вопроса.
– Почему ты ставишь меня в один ряд с этими ублюдками? – спокойно осведомляюсь я.
Аня хочет что-то ответить. Останавливаю ее движением руки.
– Я отнимал деньги у детей? Избивал всех, кто мне не понравится? Хамил старшим, распивал спиртное, крыл матом, болел блатной романтикой? – усиливаю напор. – Грабил и воровал? Постоянно попадал в детскую комнату милиции? Вел себя, как эти одноклеточные?
