Удивленные и вопросительные взгляды друзей скрещиваются на мне, но я абсолютно невозмутим.
– Очень приятно, – кроха немного смущается и опускает глазки, став еще обаятельней.
Ребята рассаживаются за столом, напротив Марии и еще двух малышек, с любопытством рассматривающих нас. Черненькая, юркая как ртуть девочка на секунду замирает, смотря на нас. Вторая малышка, шатенка с волосами цвета спелого каштана, более основательная и степенная, держится с подчеркнутым достоинством, подсознательно копируя директрису детдома.
– Маш, ты бы хоть своих подружек представила, – обращаюсь к «новоиспеченной» сестричке.
– Это Валя, – девочка показывает ладошкой на черненькую кареглазую брюнеточку в синем платьице. Подружка кивает. Оранжевые бантики, колыхаются на ее головке.
– А это Оля, – поворачивается она в другую сторону.
Шатенка бойко рассматривает нас. В ее голубых глазках мелькает непонятное выражение. С интересом гляжу на девчушку. Так вот ты какая, Оля «Мы никому не нужны».
– Ну, вот и познакомились, – приветливо смотрю на подружек, – как вам конфеты, понравились?
– Очень, – застенчиво признается Валя, – я вообще «Каракум» очень, очень люблю. Так бы ела его и ела.
– А я «Мишку косолапого» обожаю, – признается Маша, – он такой вкусненький.
Девочка с каштановыми волосами молчит.
– А ты, Оля? – спрашивает ее Николаенко. – Неужели тебе ничего не понравилось?
– А мне все равно, – немного помолчав, отвечает малышка, с вызовом глядя на Аню.
Глаза подружек расширяются от изумления.
«Как все равно? Это же невероятно вкусные конфеты. Ты чего?» – читается на их личиках.
– Понятно, теперь мы будем знать, каких гостинцев вам принести в следующий раз. Маше – «Мишку косолапого», Вале – «Каракум», а Ольге – тоже каких-нибудь сладостей. Правда, ребята? – смотрю на одноклассников.
Волков улыбаясь кивает.
– Не надо, – вдруг высказывается Оля.
– Чего не надо? – не понимает Ваня.
– Сладостей мне не надо. Им, – указывает она на подружек, – носите, а я обойдусь.
– И чего же ты колючая такая? – интересуюсь у девочки.
Оля поджимает губки и резко отворачивается от меня, уставившись в окно. Не хочешь отвечать? Ну и не надо. Мне Маша все расскажет.
Тем временем встреча подходит к концу. Сэнсей и директор детдома с учителями поднимаются.
– Шелестов, – окликает меня Зорин, – все, собираемся.
– Маш, проводи меня, – прошу малявку. Она послушно встает, прижимая к груди зайца.
– Вы, ребят, идите, а я чуть позже подойду, мне нужно с Машей пообщаться, – обращаюсь к одноклассникам.
Ручеек детворы, сопровождающий воспитателей и Зорина с комиссарами, тянется на улицу.
Выходим во двор. Отвожу девочку в сторону.
– Леша, а ты ко мне не зайдешь? – спрашивает малышка.
– Сейчас уже нет, – отвечаю я, – мы ведь и в столовой прекрасно пообщались. Но я обязательно к тебе буквально на днях заеду. И все эти проблемы решу, как обещал. Тебя больше никто обижать не будет. Просто мне еще нужно прикинуть, как это все сделать правильно, чтобы никто никаких претензий к тебе не имел.
– Понимаю, – вздыхает девчушка, – а ты точно приедешь?
– Точно, точно, выше нос, красавица, – шутливо щелкаю малышку по носику, и она несмело улыбается. – Как же я могу свою новую сестренку бросить? Слушай, у меня есть к тебе несколько вопросов. Чего это Олька такая злобная?
– А ее уже два раза в детдом обратно возвращали, – кроха забавно хмурится. – Она старше меня на полтора года, но успела уже побывать в других семьях. Олька хорошая, просто это на нее все плохо повлияло. Один раз попала к приемным родителям в село, где ее работать заставляли, били и не кормили толком. Вот она и сбежала обратно сюда. Лучше, говорит, я здесь буду, чем на этих уродов пахать. Это еще в другом доме ребенка было, перед отправкой сюда. Этим людям слуга нужен был, только чтобы по дому батрачить. Олька рассказывала, что ей даже ни разу доброго слова не сказали, только работай и жри какие-то отбросы. Второй раз ее какая-то богатая тетечка удочерила. Два месяца там прожила. Кормили хорошо, но Оля говорит, что чувствовала себя игрушкой. Одевали в нарядные платьица, хвастались перед гостями и соседями, заставляли петь песенки и читать стишки. Сюсюкались как с младенцем. Фальшиво все было. Олька и взбунтовалась. Нагрубила «мамочке», а та ее обратно привезла. Визжала на весь детдом: «Ыы меня обманули, это не воспитанная девочка, а хамка и грубиянка, заберите ее обратно, видеть ее не хочу». Так Ирина Анатольевна матом эту тетеньку послала, а Ольку приняла обратно. Больше она никуда идти не хочет и, вообще, стала какая-то злая.
– Понятно, – вздыхаю я. – Маш, а что за белобрысый вместе с Сорокой сидел? Крепкий такой паренек лет семнадцати.
– Это Гордей, – выдает моя новая «сестренка», – Семен Гордеев. Он среди старших самый главный. Нас не обижает. Наоборот, Вальке вон замок на сандалии починил, когда он сломался. Он постоянно с Сорокой, Клизмой и Бидоном ходит. Они у нас всем заправляют. Сема пацанам говорит, что надо быть «правильным босяком и жить по понятиям».
«Еще один приверженец блатной романтики. Ну ничего, попробуем эту дурь из головы выбить, тем более что парнишка, как мне кажется, не безнадежный», – проносится в голове. Вспоминаю «пещерного человека», и назревает следующий вопрос.
– Маш, а о Бидоне что скажешь? – спрашиваю кроху.
– Бидоне? – переспрашивает малышка. – А это Толик Гудыма.
Девчушка замолкает.
– Ну говори, что же ты, – подталкиваю ее.
– Я его очень боюсь, – признается кроха, опустив глазки, – он страшный, просто ужас.
– И чем же он тебя так пугает? – улыбаюсь я.
– Только ты никому не говори. Обещаешь? – девочка с мольбой смотрит на меня.
– Маш, ты либо мне доверяешь, либо нет, решай сама. В любом случае я тебя не подставлю, – отвечаю «сестричке». – И то, что именно ты мне что-то рассказала, никто не узнает. Но я хочу знать, что собой представляет этот тип.
Малышка осторожно оглядывается по сторонам.
– Давай я тебе на ушко все расскажу, – громким шепотом предлагает девочка.
– Хорошо, – присаживаюсь на корточки рядом с ней.
– Мне кажется, он больной, – голос крохи еле слышен, – он постоянно задирает юбки всем девочкам, даже самым маленьким. А некоторым даже пытается залезть в трусики.
Мои руки невольно сжимаются в кулаки. Вот урод!
– И к тебе тоже лез?
– И ко мне, – вздыхает кроха, – но я просто убежала. А еще он очень любит убивать и мучить животных, – сообщает Маша, – однажды приносил к нам в комнату отрезанную голову щенка, чтобы попугать. Мы тогда все плакали и несколько ночей спать не могли. А Гордей его за это сильно избил, когда узнал. Особенно Бидон обожает жечь кошек и собак. Девочки видели, как он ловил кисок в мешок, а потом обливал их бензином и поджигал. Котики кричали, а Толик смеялся. А год назад Иннокентий Иванович, это сторож наш, сделал ему замечание. Так Бидон его подсобку подпалить попробовал. Хорошо, что его Елена Станиславовна вовремя засекла, она тогда дежурила ночью. Скандал был страшный. Директор даже хотела его в милицию сдать, но пожалела. Говорят, он плакал и на колени становился, чтобы его в колонию не отправляли.
