– Если сказать прямо, кто знает, что они на это ответят? Откровенно говоря, дорогая, я еще не совсем поняла, как с ними себя вести.
– У тебя уже неплохо получается. Даже споришь с Уной, а она опасный человек. С ней надо быть осторожнее. – Эйслинг сняла плащ и тоже подошла к камину. Ее охватило странное спокойствие, которое позволило сказать то, что раньше хотелось сохранить в тайне: – Она угрожала тебя убить, если Ярвин еще раз пострадает из-за меня.
Варна задумчиво посмотрела в огонь. Отчего-то ее совсем не испугала эта новость.
– Уна, как и любая женщина, действует угрозами, которые редко исполняет, – сказала компаньонка. – Я думаю, она, конечно, может убить за брата, но в крайнем случае. Ее главное оружие – слова.
– Ты так говоришь, будто знаешь ее несколько лет. – Сама Эйслинг считала, что для Уны человеческая жизнь немного значит и убийство далось бы ей легко.
– Почти не знаю, – возразила Варна и посмотрела на Эйслинг. – Но за полдня, что мы вместе провели в замке, я усвоила одно: ее уважают, когда дело касается их богов. Кое-кто ее немного опасается, но Уну не боятся по-настоящему. Даже этого сонного Гундрига страшатся больше. И это понятно, я и сама ему не доверяю. Я слышала, что он убивает одним ударом топора… Когда в замке начали работать ресляндцы, варвары тоже стали чаще переходить на наш язык. Будто втираются в доверие.
– Гундриг защитил меня от Рона в деревне, – справедливости ради заметила Эйслинг.
– Ты жена его короля, конечно, он должен тебя защищать!
– Так и выходит, что Уна опаснее других, потому что она может не слушаться своего яргана.
– Не скажи. Когда Уна говорила с работниками, то никогда не повышала голоса, даже если они бездельничали. Она только каждому сообщала: «Ярвин будет расстроен», – и люди нехотя снова принимались работать… Это правда, что он убил своего человека?
– Уже знаешь? Да, некий Ирви изнасиловал девушку в деревне, и Ярвин вызвал его на бой, – ответила Эйслинг, радуясь, что продолжает оставаться такой же спокойной, как и в спальне. Она ждала, что Варна, как обычно, подожмет губы, но ее компаньонка нахмурилась. – Тот варвар получил по заслугам.
– Почему в деревне не заступились за ту девушку? – спросила Варна. – Я готова заложить свою голову, что в деревне посчитали, будто варвары в своем праве. И это, наверное, так и есть, как бы страшно это ни звучало. И деревенские, и пришлые, думаю, это понимают, раз так себя ведут. Они понимают, кто теперь здесь хозяин, им не нужно ничего объяснять… Твой Ярвин просто решил показать свою силу. Убил одного как пример всем. Показал, что будет с теми, кто не слушает его приказов или нарушает одному ему понятный мир. Сам-то он ненамного лучше того насильника, взял тебя в жены на второй день! Но ему никто не указ.
– Варна, ты не права…
– Нет, подожди. Он мог выждать, как все делают перед свадьбой. Месяц – не так много. Но не стал. А того варвара, которого он убил, мог заставить жениться на девушке или высечь плетьми. Он все же свой! А Ярвин убивает. И это страшно. Я знаю, что яргана боятся. Да, любят, но и боятся. Девушки не могут провести с ним целую ночь, наутро просто убегают… И я боюсь за тебя.
Варна схватила Эйслинг за руки и с силой сжала.
– Варна, мне страшно от того, как легко ты рассуждаешь о той девушке в деревне, – ответила Эйслинг и стиснула руки своей компаньонки в ответ. – Ты же сама бежала из-за подобного. За злодейства нужно наказывать, иначе никак. Если такие проблемы оставлять нерешенными, никакого мира между нашими народами не будет. Никакого человеческого отношения! Только сплошная война.
– Думаешь, человек, который может убить просто так, будет относиться к кому-то по-человечески?
– Просто так? Варна, варвар изнасиловал девушку!.. И Ярвин не получал удовольствия от убийства, это был быстрый и честный бой. – Эйслинг начала защищать мужа и сама себя оборвала.
Варна в чем-то оставалась права, хоть и слишком жестко судила варваров. Но Эйслинг действительно совсем не знала Ярвина. Чего стоит его нежность сейчас, когда король Дайра еще не написал, насколько ему не нужна родная дочь? И что будет, когда отец вспомнит о непутевом ребенке? Если Ярвин и вправду может легко убить своего человека, то что будет с ней, если ярган перестанет в ней нуждаться?
– Я боюсь, когда появится наследник, ярган от тебя избавится, – сказала Варна и провела пальцами по брачному браслету на запястье Эйслинг.
Ее собственные тревоги из уст компаньонки звучали неприятно, но принцесса плотнее сжала губы. Она просто так не сдастся, пока есть шанс на мирную жизнь – будет держаться. Не время дрожать из-за того, что еще не случилось! Король молчит, а значит, не все потеряно. Вдруг ее оставят в покое и ей все-таки удастся устроиться рядом с варваром? Выбора-то нет.
Жизнь с Ярвином, вопреки словам Варны, не казалась чем-то ужасным. Наверное, она будет не хуже, чем с драконом.
– Значит, нужно сделать так, чтобы я была нужна Ярвину и после появления ребенка, не так ли? – Эйслинг расстегнула рубашку на груди и взялась за пуговички на манжетах. – Достань синее платье и синие ленты.
Боже, кого она хочет обмануть? Что такого с ней могут сделать какие-то ленты? Они не укоротят фамильный нос.
– И принеси то цветочное масло с медом, что ты делала. Надо втереть в кожу.
Всю жизнь Эйслинг знала, что красота не ее сильная сторона. Отец позаботился о том, чтобы до нее это донесли, и сам хвалил лишь ее ум. Любил, когда она с ним спорила и пыталась переубедить или когда обставляла кого-то из придворных в тонком искусстве коллекционирования правдивых слухов. Очень странные развлечения для десятилетнего ребенка. Но она видела в этом лишь игру, пока мама ей не объяснила, что при ребенке люди говорят и не думают, а король этим пользуется.
Жаль, но о Ярвине она не могла собрать хоть какие-то сведения. Некого было подслушивать.
Что она о нем знала? Просто варвар. Возможно, неглупый, но совсем чужой. Она ничего не могла сказать о нем, несмотря на всю науку отца. Главное, что он мужчина… Наверное, это главное.
Она умылась, обтерла тело холодной водой и вместе с Варной нанесла на кожу масло. Приятный запах летнего луга окутал всю комнату, и Эйслинг в какой-то момент начала получать удовольствие от подготовки к вечеру. Хотя в мыслях все чаще мелькало сравнение с военной кампанией. Только вместо кинжалов – ленты, а вместо брони – сшитое по фигуре платье.
Все время до заката так и прошло в сборах и мыслях.
– Убери ленты, волосы соберем в косу, какую носили невесты на Северном острове, – послышался голос Уны.
Принцессу обдуло сквозняком из открытой двери, и даже огонь в камине на миг прижался к решетке.
– Эйслинг – ресляндская принцесса. Будто ваши боги не заметят этого, если ей заплести косу.
– Заметят, но оценят такой поступок, – сказала Уна.
