Раиса Сергеевна нервно обмахивалась веером, не переставая вздыхать и сетовать на невестку и её неприемлемое поведение. Будучи против этого брака, мадам Игнатьева долгое время пыталась вразумить неразумного сына, но он не слушал. Вот и результат. Ну ничего, она найдёт способ избавиться от нежеланной невестки. Лишь бы Господь не забирал её мальчика! Вскоре к ожидающим присоединился Захаров с новоиспечённой супругой, которые, услышав о случившемся, немедленно прибыли к Игнатьевым. Венчание чаты Захаровых было тихим из-за самочувствия Юлии Николаевны, оттого не устраивали крупных торжеств.
— Владимир Владимирович, — послышался голос Раисы Сергеевны, — поведение вашей сестры перешло все дозволенные границы! Потому, надеюсь, вы сможете вразумить Татьяну Владимировну покинуть этот дом, хотя бы на какое-то время.
— А разве не место жены подле мужа? — Полин выразительно взглянула на графиню.
— Место такой жены не подле мужа и собственного ребёнка.
Не выдержав, Захаров вступился за сестру.
— Мне кажется, единственный грех Татьяны — её впечатлительная натура и жизнерадосность. Но ведь нельзя одним разом лишить её всего, что ей так дорого. Не успел он договорить, как на порог вступила Тата, полностью одетая и причёсанная. Строгое платье темно-синей расцветки, волосы, собранные в пучок, а глаза гневно смотрели на всех собравшихся.
— Я все слышала! — гнев душил изнутри, а слезы навернулись на глаза, — я никуда не уеду! Как бы вам этого ни хотелось! Сверкнув очами, Таня смерила свекровь тяжёлым взглядом.
Полин приблизилась к подруге, обняв за талию.
— Моя дорогая, прошу тебя, успокойся, — начала Полина, — сейчас не время для криков и скандалов. Татьяна кивнула, нервно закусив губу.
Когда брат с супругой собрались уезжать, она спросила Владимира:
— Где Езерский?
— Зачем тебе это знать?
— Не важно, просто скажи!
— Он на постоялом дворе, ожидает исправника, но что ты задумала? Я по глазам вижу, Тата.
— Просто хотела знать, что он получит должное наказание, — небрежно пожав плечами, Татьяна не пожелала продолжить разговор, мысленно находясь уже где-то далеко. Только Зелинский заметил, что молодая графиня что-то задумала.
Тата на всех парах кинулась наверх, подхватив пышные юбки. В голове билась лишь одна мысль. Отомстить, отомстить Езерскому за сломанную жизнь, за то, что он чуть было не лишил жизни самого главного человека в её жизни. Зайдя в кабинет Александра, она отыскала новую пару дуэльных пистолетов и, приоткрыв крышку, взяла один в руку. Она научилась стрелять в одну из прогулок с мужем. Граф обучил жену стрельбе, шутя, что ей не помешает умение владеть оружием. Тата ловка зарядила пистолет, а затем, целясь в невидимого противника, взвела курок. В голове уже сложился ясный план действий, осталось его только исполнить. Татьяна не сомневалась, что у неё все получится. Менее чем через час Тата незаметно пробовалась на конюшню, одетая в мужской наряд, в юности принадлежавший её супругу. Погладив Звёздочку, она забралась в седло, направив кобылу в сторону постоялого двора.
***
Езерский вышел на улицу, полной грудью вдыхая свежий воздух. Руки до сих пор тряслись, а гнев колотил изнутри, оттого, что нынче увидел. Он привык считать, что хоть и отказался от Татьяны, её отношения с мужем будут нелегкими. Каково же было его удивление, когда он застал столь милую картину, проезжая в глубине леса! Объятья супругов, тихие стоны, донёсшиеся до его слуха, Господи, он был готов убить Игнатьева прямо там, на месте. То, что когда-то принадлежало ему, ныне недосягаемо. Разговор у него с Татьяной не вышел, а неясность насчёт ребёнка не давала покоя, тревожа душу. Выстрелив ныне, он надеялся легким путём избавиться от соперника, но граф остался жив, и теперь нешуточное наказание ожидает Езеркого, ежели будет печальный исход. Неожиданно во двор въехал всадник, и Алексей заметил что-то знакомое в прищуре голубых глаз, которые воинственно смотрели на него. Спрыгнув с лошади, приезжий направился прямо к нему. Не сразу заподозрив, в чем дело, Езерский насколько секунд стоял как вкопанный.
— Ненавижу, Господи как же я вас ненавижу! — крик становился все громче, Алексей прижал сорванца к стене, но разом опешил, услышав знакомый голос.
— Татьяна? — удивлёно спросил Езерский, с трудом узнав молодую женщину в мужском наряде. Золотистые волосы упали на плечи, а прекрасные очи горели гневным блеском.
Схватив в охапку хрупкую фигурку и понёс в сторону конюшни. Татьяна брыкалась и дралась как дикая кошка. Прижав ее к стене, он долго всматривался в ее глаза. Впившись грубым поцелуем в алые губы, Алексей хотел испугать Таню, но лишь почувствовал привкус крови и следы зубов на собственных устах. Не соизмеряя силу, он ударил Татьяну по лицу, громко выругавшись по-польски.
— Шлюха, — процедил сквозь зубы, — теперь поступлю с тобой точно так, как поступают с ними. Но не успел он проговорить свою угрозу, как Таня отскочила в сторону и навела на него дуло пистолета.
— Не подходите, иначе я выстрелю! — голос дрожал, а палец приблизился к курку.
— Вы выстрелите? Не стоит так шутить, Татьяна Владимировна. Не думаю, что умению владеть оружием обучают благородных барышень, — приблизившись, Алексей хотел выбить из её рук пистолет.
— Я прекрасно умею стрелять, меня научил Александр, и я, не задумываясь, продырявлю ваше черствое сердце, — Тата чувствовала, как силы покидают её, но смело продолжала атаку. Ловкость Езерского уступала её собственной. Он выбил из рук молодой графини пистолет, но не успел приблизиться, к ней, как на пороге конюшни появился Зелинский.
Николай подошел к Татьяне, и. встряхнув словно тряпичную куклу, заглянул ей в глаза. Он не понимал, о чем только думала графиня! Не появись он ныне, репутацию жены его друга можно было считать загубленной.
— О чем вы думали, Татьяна Владимировна! Неужели вам не безразлично, что решит Александр, когда придёт в себя? Вы ведь могли погубить себя и своих близких. Татьяна дрожала всем телом, а глаза наполнились слезами.
— Я, я — слова путались, а сердце колотилось так сильно, что не было более сил, — Господи, это я во всем виновата!
— Слезами горю не поможешь, Татьяна Владимировна, — Зелинский испытывал презрение к этой женщине, не понимая, за что Игнатьев так любит её.
— Вот, — Николай протянул Татьяне сложный вдвое лист, — Саша просил передать его вам, в случае непоправимого.
— Не смейте так говорить, — злобно воскликнула Таня, — Саша будет жить, ведь доктор сказал…
— Он пощадил ваши нежные ушки, Татьяна Владимировна, — не менее ядовитым тоном ответил Зелинский. — Даже если ваш супруг выкарабкается, то никогда не сможет стать прежним, вы ведь постарались Езерский?
— Что, о чем вы говорите, Николай Георгиевич? — Тата смахнула с глаз слезинку, сдерживая более сильные рыдания.
— Александр не сможет ходить, об этом мне поведал доктор, не желая огорчать вас.
