Я сказала Эвану, что тоже пытаюсь не попадаться в ловушку идеалов, но не знаю, относительно чего стоит идти на компромисс. Внешность? Чувство юмора? Эстетический вкус? Все перечисленное? Как мне понять: я слишком придирчива или недостаточно разборчива?
– Тебе нужно вычислять процентные соотношения, – сказал Эван. – Я только что закончил телефонный разговор с клиенткой, и она задала мне точно такой же вопрос. Ей 35. Она сказала, что готова на компромисс, но чем дольше мы разговаривали, тем больше складывалось впечатление, что у нее в голове прочно застряла идея-фикс насчет того, с каким мужчиной она хочет быть. Вынь да положь ей мужчину выше 183 см. Она сама при этом – 165 см. В общем, я сказал ей, что мужчин ростом выше 183 см на свете всего 15 % и 80 % женщин гоняются именно за ними. Большинство из этих 80 % не желают идти на компромисс. А теперь посчитай! Как 80 % женщин могут выйти замуж за 15 % мужчин?
Он посоветовал мне тоже проделать такой подсчет.
– Выпиши характеристики, которые ты ищешь, – сказал он, – а потом подсчитай процент мужчин, которые соответствуют этим критериям.
Мы сделали это вместе, по телефону. Мы перемножили числа – примерный процент мужчин достаточно умных, достаточно утонченных, достаточно веселых, достаточно ориентированных на семью, достаточно успешных, достаточно добрых, достаточно привлекательных (т. е. растерявших не все волосы, поддерживающих физическую форму, способных вызвать у меня трепет), свободных в настоящее время, дружелюбных к детям, эмоционально открытых, относящихся к моей возрастной группе и живущих в Лос-Анджелесе – и у нас получилось около 5 % местного мужского населения.
А затем мы занялись другими подсчетами. Даже если эти 5 % отвечают заявленным мною требованиям, каковы шансы на то, что я отвечаю их требованиям? Сколько из этих мужчин ищут женщину, которой 41 год? Обозримый выбор вариантов внезапно сузился до примерно 1 %. Ах да, а если мне нужен тот, кто исповедует одну со мной религию? По словам Эвана, мужчины-евреи составляют около 2 % населения Америки и около 6 % населения Лос-Анджелеса. Мне придется вычленить их из того жалкого 1 % мужчин любого вероисповедания, которые могли бы стать моими потенциальными партнерами. Итого получаем… 0,06 %.
Ничего себе! Это что же, я настолько привередлива? А другие?
Очевидно, тоже. Эван сказал, что некоторые женщины, с которыми он работал, имели еще более специфические критерии, которые дополнительно уменьшают эту цифру. К примеру, такие: я обожаю собак, и человек, который будет рядом со мной, должен так же к ним относиться.
– Откровенно говоря, – заметил он, – если кто-то вообще согласен мириться с твоей одержимостью, можно считать, что тебе повезло.
Эван полагает, что одно дело – когда партнер приемлет твои интересы. Другое – требовать, чтобы он относился к ним так же, как ты. И чем больше у тебя требований, тем ниже доступный процент кандидатов.
Неудивительно, что кажется, будто на свете нет мужчин! В соответствии с моими критериями – их и не могло быть.
Эти процентные соотношения, может быть, и не были научно точными, но имели смысл. Если учесть, что мне нужен был человек не просто умный, но и начитанный; не просто симпатичный, но и не лысый; не только подходящий по возрасту, но и выглядящий не старше 42 лет – то примерно один из 10 тысяч доступных мужчин, которые могли бы со мной встречаться, казался примерно тем, что надо.
– Тебе будет очень трудно найти кого-то, если ты немного не расширишь свои критерии, – сказал Эван. – И чем больше ты их расширишь, тем больше мужчин пройдет через твой фильтр.
– А если у меня есть определенные причины для установки такого фильтра? – возразила я. – Нельзя же просто встречаться с кем попало.
– Может, твой фильтр слишком узок, – ответил Эван. – Вот скажи, со сколькими мужчинами ты в последнее время ходила на свидания?
Мне нечего было ответить. Я понимала, что он прав. Дело не в том, что мне подходит только один мужчина из 10 тысяч, а в том, что я не вижу мужчин, которые могли бы повысить этот процент.
Так что в оставшиеся пять недель до своей свадьбы Эван собирался помочь мне научиться расширять свой фильтр. Мы договорились встречаться днем по понедельникам, но сначала он спросил, есть ли у меня договоренность о каких-то свиданиях? Если он собирается проводить со мной коучинг, нам нужно будет найти мне какие-нибудь знакомства.
Я рассказала ему о свахе Венди и о том, что она пока не нашла мне нового варианта.
– Не проблема, – улыбнулся Эван. Он собирался отправить меня на фронт онлайн-знакомств.
Эффект «меньше – значит больше»
Честно говоря, я никогда не была сильна в онлайн-знакомствах. Я либо вычеркивала мужчин, основываясь на одном критерии («слишком увлекается панк-роком»), либо пыталась «широко мыслить» – только чтобы понять, что человек не вызывает у меня никаких чувств, стоит едва начать с ним переписку. В конце концов я начинала искать те же качества, что и всегда, и в результате никогда не находила такого, с кем хотела бы вместе провести жизнь. Я уже начинала сомневаться: а знаю ли я вообще, чего хочу?
За несколько недель до звонка Эвану я разговаривала с Дэном Ариели, специалистом по поведенческой экономике из Массачусетского технологического института. Он написал книгу «Предсказуемая иррациональность: скрытые силы, которые формируют наши решения». Я рассказала ему о своей ситуации. Он ответил, что уже неоднократно слышал все это – на самом деле, он как раз изучает этот вопрос.
– Представление о том, что люди знают, чего хотят, вообще смехотворно, – выдал он с ходу.
По его словам, мы не только не ориентируемся в своих сиюминутных желаниях, но и не умеем принять в расчет то, что наши желания меняются, по мере того как мы сталкиваемся с жизненными обстоятельствами, такими как болезнь, финансовые проблемы или дети.
Если мы не понимаем, чего хотим, сказал он, знакомиться с людьми трудно, но онлайн-знакомства еще труднее. В конце концов, интернет-профили заставляют требования человека казаться объективными (основанными на данных профиля), а реальное общение крайне субъективно.
Именно эта иллюзия объективности обрекает нас на неудачу.
– Чем меньше знаешь о потенциальном партнере до встречи, тем лучше, – говорил Ариели. – Это оставляет меньше пространства для построения фантазий. Когда люди, познакомившиеся в интернете, встречаются лично, у них имеется такое количество предварительной информации, что остается очень мало места для открытий. И как только видишь в другом человеке изъян, фантазия рушится. Так что вместо того, чтобы дать человеку шанс, ты едешь домой и лезешь в компьютер, чтобы найти кого-то еще, кто хорошо выглядит «на бумаге».
Я рассказала Ариели, что, занимаясь онлайн-знакомствами, я всегда хотела получить как можно больше информации заранее, чтобы не тратить зря время. Честно говоря, я даже не реагировала на профили, если в них содержалось недостаточно информации. Что же, я все делала неправильно?
