Сама того не ожидая, прикусила мужской орган, снова слыша шипение, а затем властное прикосновение к макушке ― и мой рот нанизывают на мужское естество.
Машинально мотнула головой, продолжая чувствовать и давление в запретной дырочке, и проникающее прикосновение мужского достоинства Вадэмиана. Отодвинулась, услышав над головой насмешливый, хриплый голос:
— Куда же ты бежишь? Тебе не уйти, Лорелея.
«А разве я бы смогла уйти? — пронеслись изумленные мысли, — Сбежать? Да и хотела бы?»
Не хотела.
Подавшись вперед, губами нашла влажную головку, впустила ее в свой рот и обвела языком по кругу, словно пробуя на вкус, чувствуя себя донельзя смелой и порочной.
Теплые скольжения по складочкам взад и вперед, к клитору, а затем зеленоватая вспышка перед закрытыми глазами и странное с каждой песчинкой времени покалывание в груди.
— Все хорошо, — погладили по волосам и забрали влажное и упругое, возвращая в исходное положение, отчего закружилась голова, а во рту появился неприятный металлический привкус.
Покалывание в груди усилилось, превратилось в болезненное. Подобно тысячи маленьких иголочек, одновременно пытающихся проникнуть в мою грудную клетку.
«Великие демиурги, что со мной происходит?»
Время словно замерло, и я уже не ощущала на себе рук и не только рук наследников. Только это давление, словно пытающееся изнутри приплюснуть все мои внутренние органы.
— Анхель, убавь магию, — услышала где-то там вдалеке не на шутку взволнованный голос наследника.
Прикосновение к щеке и нежные объятия. Хриплый, уверенный голос:
— Еще немного. Еще один дар.
— Анхель! — предупреждающий рык. — Блокируй!
Прикосновение к ногам. Или мне почудилось?
Меня начало нещадно подташнивать. И как бы я ни хотела распахнуть глаза или пошевелиться, умоляя, чтобы скинули это убийственное давление, позволили сделать всего один жалкий глоток воздуха, я не могла.
— Она выдержит, ты же видишь! Еще чуть-чуть. Всего один дар, Вадэмиан! Ты же видишь, Цветочек выдерживает уже четвертый дар. Если выдержит и пятый, ты…
— Анхель! — в бешенстве зарычал наследник. — Ты убиваешь ее! Она сгорит!
Последнее, что я услышала перед тем, как давление вперемешку с онемением во всем теле завладели каждой моей клеточкой, и организм просто не выдержал сладкого издевательства ― раздавшийся, словно из-под толщи воды властный, металлический голос Вадэмиана:
— Я сказал — хватит!!
Все прекратилось неожиданно резко. Как по щелчку. Но я уже ничего не чувствовала. Совсем. И это меня даже не испугало.
Глава 14. Жесткое наказание лучше уроков дипломатии
Дэм
Безжалостно нападая на совершенно не защищающегося брата, я чувствовал едва ли не физическое удовольствие, наблюдая, как на открытых участках кожи от каждого моего справедливого удара появляется глубокое, болезненное ранение.
Оскалившись не хуже одичавшего зверя, развеял клинок, призывая огненную плеть, отчего у брата всего на секунду расширились зрачки и перехватило дыхание. Он прекрасно знал, что после плети ранения заживают куда медленней и болезненней, чем от клинка.
Загоняя свою жертву в ловушку, ничего не слышал, кроме щелчков плети по коже и тихого шипения близнеца, ощущая его боль, как свою. Но не остановился. Анхель заслужил физическую порку. Истинно заслужил. И сам это понимал.
Происходящее в тренировочном боксе можно было бы назвать «избиением младенца», но никак не тренировкой. Ведь Анхель даже и не пытался не то чтобы защититься, но и уйти в оборону, осознавая и принимая свое наказание за совершенный серьезный проступок. Едва не стоивший одной хрупкой девушке жизни.
Этого вообще не должно было произойти. Но произошло. И виновный должен быть наказан по всей строгости закона. На данный момент моего закона. Кто же еще отважится карать наследника Драеклонского престола, кроме меня самого. Подобное и императору не подвластно.
Однако, если бы это был мой проступок, Анхель поступил бы точно также. Наш негласный непреложный закон. Если не более жестоко. Все же брат не отличался состраданием.
Резкий свист и щелчок. Плеть болезненно ударила по кости лодыжек, рассекая кожу, рывок ― и брат с тихим вскриком падает, распластавшись на жестком полу, кашляет и сплевывает алую кровь.
Медленно подойдя ближе, безразлично взглянул на него сверху вниз, формируя на руке атакующее паралитическое заклятие. Взмах руки ― и тело брата заходится в конвульсиях.
Хищно оскалившись, удовлетворенно усмехнулся, щелкнул пальцами, добавляя оглушающее заклинание и видя муку на лице близнеца. Я уже было занес кулак для удара, но был остановлен жестким властным окриком:
— Довольно!
Мне не нужно было поворачиваться, чтобы узнать, кто посетил наше с братом одновременно убежище и камеру наших обоюдных пыток. Кроме этого высокого лэрда, никто и не осмелился без разрешения пройти в нашпигованные различными по степени опасности и сложности заклинаниями комнаты, не говоря уже про то, чтобы прервать бой наследников.
— Ты слишком рано, отец, — холодно произнес, все же повернувшись и коротко поклонившись.
Его Величество, не удостоив меня взглядом, подошел к брату. В его глазах отразилась нешуточная обеспокоенность, тут же сменяясь равнодушием.
— Я хочу знать, что произошло. В подробностях, Вадэмиан. И пока ты будешь докладывать, Анхель наконец перестанет протирать пол и приведет себя в надлежащий вид. Верно, сын?
— Конечно, отец, — прохрипел близнец, поднялся на нетвердых ногах и, коротко кивнув нам обоим, задержал на мне взгляд.
Молча мотнул головой в сторону раздевалок, переводя взгляд на хмурого отца.
Император выжидающе выгнул бровь.
— Ну? Я внимательно слушаю.
Уголки моих губ дрогнули в усмешке. Покачал головой, медленно разматывая с ладоней эластичную прочную ленту.
Мы оба знали, что ничего существенного от меня император не услышит. А он и не рассчитывал на прямой и честный ответ. Так было всегда. И так всегда будет. Мы с братом, сколько себя помнили, и что бы ни происходило, предпочитали разбираться с проблемой сами или между собой, конечно, если эта проблема не затрагивала напрямую интересы империи.
— Ничего непоправимого, отец.
Зеленый проницательный взгляд опалил сталью, заставляя едва ли не прогибаться под натиском императорской воли, но я даже и бровью не повел, оставаясь спокойным и невозмутимым.
— Мальчишки, — недовольно, но не без гордости фыркнул император. — И для чего вас двоих обучали искусству дипломатии? Простой разговор куда проще и действенней махания кулаками, сын. Когда вы с братом это наконец осознаете и перестанете, чуть что, мутузить друг друга?
