Некто задавал вопросы, а пятеро других служащих наблюдали за нами с мест вдоль задней стены. Единственное, что отличало процедуру от виденного по телевидению, — большое плоское блюдо имбирного печенья на бумажной салфетке, стоявшее на небольшом столике.
Следователь, худощавый мужчина, больше походил на психолога, чем полицейского или военного. В ответ на мою просьбу представиться он сказал, что его зовут мистер Шредер. Я поинтересовалась:
— Вы работаете на правительство? Откуда мне знать, что вы не террористы, которые выдают себя за полицейских?
— У вас богатое воображение, мисс Данн.
— У меня его вообще нет. Я логик и практик. Существует только то, что можно увидеть и потрогать.
— Вы понимаете, за что вас задержали и привезли сюда, мисс Данн?
— Нет.
Мистер Шредер заскучал.
— Мисс Данн, чем вы занимаетесь у себя в Канаде?
— Я работаю в конторе под названием «Системы наземных коммуникаций». Дни напролет просиживаю в мягком удобном кресле и гоняю стайлом электроны.
Такой ответ несколько озадачил собеседника, но скоро он уловил юмор.
— А, шутить изволите?
— Жизнь — смешная штука.
— Вы собирались лететь в Вену, мисс Данн. Могу поинтересоваться, почему ваш выбор пал именно на этот город?
Я задумалась. Ответить по существу — значит рассказать ему историю своей жизни, а заодно и раскрыть правду об отце Джереми. Я почувствовала себя на месте голливудской актрисы, которая отказывается раскрыть происхождение своих детей.
— Вена — прекрасный город, мне захотелось в нем побывать. У нас в Канаде нет ничего похожего.
— Значит, Вену вы выбрали случайно?
— Да… Нет. Много лет назад мне удалили зубы мудрости, и я, пока отходила от наркоза, посмотрела фильм «Звуки музыки»
[10]
. Он меня сильно вдохновил.
— Не надо сарказма, мисс Данн.
— Что вы, у меня и в мыслях не было. Позвоните дантисту и сами убедитесь.
— Мисс Данн, чтобы вы знали, правительство Канады пошло нам навстречу и дало разрешение на допрос всех членов вашей семьи, их друзей и знакомых. Мы основательно побеседуем с вашими сослуживцами, соседями, обыщем вашу квартиру, включая все документы и компьютерные файлы. В итоге мы узнаем о вас абсолютно все.
— А обо мне нечего узнавать. У меня скучная жизнь.
— Нам известно, что это неправда, мисс Данн.
Стоит им только проверить мои телефонные переговоры и разнюхать про звонок герра Байера — пиши пропало. Я подумала, что можно, конечно, немного потянуть время: в кои-то веки я облечена некой властью над людьми. И сказала:
— По-моему, вы мне угрожаете, а меня такая постановка вопроса глубоко задевает. Я мирный человек. Или вы сейчас же объясните, что здесь происходит, или я вообще ничего не скажу.
— Мисс Данн, вы сами упаковывали чемоданы?
— Ну, разумеется, сама.
— Вы не оставляли их под присмотром посторонних лиц, пусть даже на минуту?
— На этот вопрос я уже отвечала при таможенном досмотре в Ванкувере. Нет.
— Вы прилетели сюда одна?
— Да.
— Вы должны были с кем-то встретиться по пути во Франкфурт?
— Нет.
— Вас кто-то ждал по прибытии в Вену?
Малюсенькая пауза.
— Нет.
— Мне кажется, вы что-то недоговариваете, мисс Данн.
— Мистер Шредер, вы не рассказываете мне, как обстоит дело на самом деле. Я отвечаю вам тем же.
— Одну секундочку, мисс Данн.
Меня оставили в камере для допросов. Я взглянула на блюдо с выпечкой. Немцы уже додумались изобрести «печенье правды»? Решили, что я не устою перед искушением из-за своих габаритов? Я отвела взгляд. И тут поняла, что очень устала — сказывалась смена часовых поясов, ирреальная прогулка по опустевшему аэропорту, камера с белыми стенами. Хотелось закрыть глаза.
Мистер Шредер вернулся в сопровождении двух мужчин; один явно отличался от остальных — он был одет как выходец из Северной Америки.
— Знакомьтесь, это мистер Брейс, сотрудник вашего правительства.
Я кивнула.
— А имя этого человека мы пока не сообщим. Он немец.
Снова кивок.
Мистер Брейс обратился ко мне:
— Мисс Данн, вы знаете, что по вашей вине закрылся седьмой по величине аэропорт мира?
— Наслышана.
— Из-за вас экономика Германии понесла убытки в десятки миллионов долларов.
— И что дальше?
— Говоря начистоту, немцы вами страшно недовольны.
— Взаимно. Я сидела, преспокойно жевала бутерброд с ветчиной и подумывала о том, чтобы почитать бесплатный выпуск «Экономиста», как вдруг на меня напали и повязали, будто хряка на празднике папуасов. — Пришло в голову, что я использовала в одном предложении слова «ветчина» и «хряк». Интересно, не нарушила ли я правил политкорректности, так муссируя «мясную» тему?
— Позвольте поинтересоваться, мисс Данн: неделю назад, в прошлый четверг, когда вы были еще в Ванкувере, вы выходили прогуляться часиков, скажем, около пяти сорока пополудни?
«Что такое? Мой метеорит?»
— Да это самый обычный метеорит, пустячный булыжник, который я положила в чемодан. С чего вдруг из-за него закрывать аэропорт? Боже правый. Простой камень.
Двое мужчин как-то недобро переглянулись. Я сказала:
— Что, перевозить метеориты противозаконно? Да их каждый день падает на землю миллионы! Я специально в Интернете поинтересовалась.
Мистер Брейс проговорил:
— Мисс Данн, то, что вы нашли, не является метеоритом.
— Ох.
— Ваш метеорит — обломок топливного ядра тепловыделяющего элемента РТГ — радиоизотопного термоэлектрического генератора. Он питал энергией советский космический спутник. Блок распался в воздухе; мы вычислили траекторию падения его составных частей — через Тихий океан между Алеутскими островами и побережьем Британской Колумбии. Приблизительно в 5.39-5.40. Полагаю, мы несколько приуменьшили радиус.
— Понятно.
— Немецкие власти обнаружили высокорадиоактивное ядро в вашей сумке во время стандартного рентгеновского осмотра багажа. Они приняли его за составляющую «грязной бомбы». Думаю, вы согласитесь, что у немцев были достаточные основания для тревоги.
— Хорошо. — Все молчали. — Теперь можно идти?
— Не спешите. Нам еще нужно дождаться результатов из лаборатории: они проводят полный спектральный анализ топлива. Обыкновенная формальность. Мы хотим убедиться, что это часть партии, изготовленной в 1954 году в закрытом советском городе Арзамас-16.
