Павел молчал. В темноте Ольга не могла видеть, как ходили желваки на его лице, но она чувствовала напряжение. Комната полностью была наполнена им, вытесняя другие чувства.
– Я могла это сделать, – продолжала она говорить в темноту, – когда ты стал разделять девочек, но опять же, как страус, я спрятала голову в песок. Так проще, так легче. Последней каплей стал камень, но и тут я прикрылась подарком Платона, смалодушничала. Решила, что у каждой сестры по наследству, все, вопрос закрыт. Но я ошиблась. Знаешь почему? – она села на кровати, и они оказались в сантиметрах друг от друга, чувствуя дыхание друг друга и даже дрожь в руках.
– Почему? – хрипло спросил Павел.
– Потому что и ты, и я, мы оба знаем правду с самого начала, и оба делаем вид, что ее нет.
Павел продолжал молчать, понимая, что это разрушит их отношения, точно зная, что вот на этом самом молчании и был построен их на вид такой прочный союз. Мысли его перенесли в прошлое, когда и был пройден этот рубеж.
Взрыв в лаборатории оборонного завода – это было ЧП.
1995 год, страна разваливалась, ученые перестали цениться, а на заводах, даже на оборонных, зарплаты постоянно задерживались. Все кандидаты наук и доценты стояли на рынках, торгуя польским и китайским тряпьем.
В 1994 году три друга, окончив с отличием институт, пытались изменить мир, сделать открытие, которое перевернет человечество. В научную лабораторию при оборонном заводе они пришли уже со своей прорывной идеей, но как угасало уважение страны к науке, так и угасал интерес к их проекту. Несмотря на это, друзья ночами корпели над своей идеей, стойко выдерживая все лишения, и в конце концов у них получилось.
– Павел, – сказал дяденька из ФСБ, который без энтузиазма расследовал взрыв в лаборатории, – наши эксперты уже доподлинно установили, что там взорвался баллон с газом при неразрешенном эксперименте твоих друзей. Кстати, ты точно ничего об этом не знал? – в сотый раз спросил следователь.
– Нет, – хрипло ответил Павел, тем самым открестившись и от друзей, и от их незаконных действий.
– Но ты все-таки зайди, посмотри, может, что странное увидишь или подозрительное.
И он увидел. Но не странное и подозрительное, а чудесное. У них получилось! Павел до сих пор не знает, что сподвигло его тогда так сделать – злость на друзей, любовь к Ольге или просто жажда наживы, – но он положил полученный друзьями образец в карман. Во внутренний карман пиджака Павел запихал все бумаги по их тайной разработке и вышел из лаборатории навсегда.
Платону, когда тот пришел в себя в больнице, он соврал, что все погибло от взрыва, Родьке и вовсе говорить ничего уже не надо было, поэтому, не маясь угрызениями совести, Павел начал искать покупателя на свой дорогой товар.
А кому можно было продать тайную научную разработку сверхпроводника в Москве того времени? Конечно, американцам и, конечно, ЦРУ. Позже Павел видел в новостях сюжет об открытии американскими учеными новых сверхпроводников, у которых практически отсутствуют потери на джоулево тепло, но это уже была совсем другая история – история чужих свершений.
– Павел, – голос Ольги вывел его из тягостных воспоминаний, – ты ничего не хочешь мне рассказать?
– Нет, – ответил он быстро. – Ты права, наш брак на этом держится, и я буду за него бороться.
* * *
– Умеешь ты заводить друзей, – улыбаясь, сказала Кира Янису. Они сидели на полу кухни с замороженной курицей в руках. – Может, сядем на стул? – в десятый раз предложила она.
– Мне кажется, на полу очень романтично, ты не находишь? – ответил Янис. На самом деле каждое движение давалось ему с трудом – голова кружилась и даже немного подташнивало. – Как там? – спросил он, имея в виду состояние синяка на лице.
– Растет, ты курицу-то прикладывай.
– Боюсь, что эта птица мне уже не поможет, она почти растаяла. Вообще, я всегда так действую женщин, вот и эта красотка не выдержала, – пытался шутить он.
– Ну и вкус у этой девицы! – поддержала шутливый тон Кира. – Ты сейчас похож на грозного пирата, чудом выжившего в неравной схватке с морским чудовищем.
– Поэтично, – похвалил ее Янис. – Владимир Анатольевич даже смахивает на морское чудовище. Только ты ему об этом не говори, второго его приветствия я могу не пережить. Когда Валентина рассказывала, что у нее есть муж, я, честно говоря, подозревал, что она обманывает. Мне было трудно представить человека, который способен выдержать Валю. Но теперь беру свои слова обратно, эти двое нашли друг друга.
– Ну, его можно понять, – хихикнула Кира, вспомнив немую сцену в комнате. – Вечер, свечи, вино, его жена и мужик без штанов – у него сработал рефлекс.
– А то, что в комнате была еще и ты, это не считается? – Янис улыбнулся. Боль в голове, видимо, от обезболивающего, что дала Кира, стала переходить из острой фазы в приглушенную, и мир потихоньку возвращался. – Расскажите мне о себе, – попросил он девушку. То, что она сидела с ним на кухонном полу у огромного холодильника, ничего не зная о нем, было чертовски приятно.
– А у меня в жизни ничего интересного, все без приключений, все по плану. Родилась я в Москве, но вскоре родители переехали в Сочи. Школа тоже прошла ровно. Самые яркие моменты связаны с Валенком, она всегда была моим пропуском в мир приключений. Правда, я в ту дверь не входила, а лишь изредка подглядывала за Валей, которая оставляла ее открытой специально для меня, но мне этого хватало. Потом университет, там тоже все ровно, главным в моей жизни всегда была учеба, вот я и училась. После осталась работать на кафедре.
– И сблизилась там с Савелием, – продолжил за нее Янис.
– Не сразу, – сказала Кира и отметила, как просто вспоминает о нем и их совместной жизни, как быстро ей стало легко. – При нашей кафедре открыли научную лабораторию, и вот когда я туда напросилась, там мы и сошлись. Мне почему-то сейчас кажется, что он обратил на меня внимание сначала как на ученого, а потом уже как на женщину.
– Тебе нравится то, чем ты занимаешься, тебе нравится физика? Только честно, – спросил Янис.
Кире показалось, что ему действительно это интересно, и она решила ответить честно.
– Знаешь, нобелевский лауреат, основатель ядерной физики Эрнест Резерфорд говорил: науки делятся на две группы – на физику и коллекционирование марок. Я с ним согласна, это наука, в которой нет ограничений и нет конца. Я обучаема и трудолюбива. Нет, я не смогу совершить открытие, но очень хорошо сделаю презентацию на получения гранта. Я уже неплохой специалист в своем деле и даже предположу, что неплохой преподаватель, но я не физик по призванию.
– Как-то я не чувствую в твоих словах восторгов, – заметил Янис.
– Потому что моя душа не поет от этого, – просто ответила она. – Я чувствую, что что-то упустила в жизни, пошла не той дорогой, хотела быть похожей на отца, заслужить его восхищение. Сейчас я отчетливо поняла, что в погоне за одобрением родителя потеряла себя, но уже поздно что-то менять.
