В конце XV века папа не служит в годовщину смерти своего предшественника
[413]. Согласно Анджело Рокке (1545–1620), кардинал Оттавио Паравичини (†1597) отслужил мессу в годовщину усопших кардиналов в отсутствие папы, «который в таких случаях обычно не участвует»
[414]. В Пепельную среду, добавляет Патрици Пикколомини, папа не надевает черную одежду, но облачается в фиолетовую епитрахиль и красную ризу
[415]. От черного цвета в литургических одеяниях в Страстную среду папы отказались уже при Пьере Амейле (1385–1390)
[416]. Авиньонские церемониалы свидетельствуют, что в черном он служил только в Страстную пятницу
[417], что логично, потому что в этот день вспоминают смерть Христа. По тем же причинам в Пасхальную октаву, папа, напротив, носил только белое, символ Воскресения
[418].
Окончательное закрепление белого и красного в одеянии папы, в конце концов вытеснило черный из богослужебных облачений. Папа представлял личность Христа, вечного первосвященника, и в этом статусе не мог напрямую соприкасаться со смертью. Хроника города Санс рассказывает, как однажды заболел прислужник Гонория III (1216–1227): когда папа увидел его «при смерти…, отпустив ему грехи и подготовив к смерти, он распорядился, чтобы слуги подготовили все необходимое, препоручил его душу Богу и удалился»
[419].
В конце XVI века символическое значение цветов одеяний вновь стало предметом анализа в двух текстах, посвященных Сиксту V (1585–1590). Испанский богослов Александр Торквемада в длинном трактате о примате Петра сконцентрировал внимание на лучах «света иерархии Церкви Воинствующей»
[420]. Все украшения понтифика – предмет символического истолкования. Луч XXI посвящен «белым и пурпурным облачениям римского предстоятеля»
[421]. Аргументация строится по образцу формулы Гильома Дюрана, но с новыми акцентами. Ирод одел Христа в белое в насмешку, поэтому «Церковь приняла абсолютно правильное решение, что и предстоятель ее должен носить одеяние того же цвета, в котором Спаситель подвергся насмешкам и издевательствам. И впрямь, только этот цвет, чистый и незамутненный, символизирует чистоту, безгрешность и цельность». «Как глава Римской церкви папа должен поддерживать католическую веру светящейся цельностью и поэтому ему в особенности подобает белое облачение»
[422]. Папа «снаружи красный», потому что представляет личность «Того, кто в вечном своем милосердии отдал жизнь и обагрил свое телесное одеяние». Поскольку «понтифик представляет Агнца Христова, всесмиренного и послушного, его красное одеяние покрыто паллием, белизна его символизирует чистоту души, невинность и безгрешность жизни, которые должны украшать его»
[423]. Бело-красное одеяние, «внешний облик тела, который пифагорейцы называют явлением, означает, что понтифик должен на весь христианский мир блистать светлыми одеяниями чистоты и милосердия»
[424]. В контексте Контр-реформы личность и служение папы полностью поглощены идеей очищения, непременного условия максимального универсалистского «предъявления тела», corporis apparentia. Явление, epiphania, папы в христианском мире предполагает «светлые одеяния чистоты и милосердия». Эта программа необратима: «Церковь сама решила, что ее предстоятель должен облачаться в ту одежду, в которой пострадал Христос», красное снаружи, белое внутри
[425].
