– Странно, наверное: днём бодрствовать, а ночью спать, – рассуждала вслух Фелицита.
Лукас хихикнул:
– Для меня наоборот. Ты знаешь, люди ночью усталые. А днём солнце помогает нам быть весёлыми и бодрыми. Ну, чаще всего.
– Вы странный народ.
– Так и есть.
Они оба рассмеялись.
– Позаботишься о Рани?
Фелицита кивнула:
– Сделаю так, чтобы он поднялся в воздух и полетел домой. Ах, чуть не забыла!
Лукас посмотрел на неё вопросительно.
Что-то зажужжало. Закружила волшебная пыльца.
– Теперь у тебя снова маленькие уши. – Эльфийка хихикнула. – Не беспокойся, синий цвет тоже исчезнет. Скорее всего, не позже рассвета.
Лукас радостно ощупал свои уши. Затем поднялся.
– Спасибо! Что ж, до скорой встречи!
– Приятно было познакомиться. – Фелицита поднялась в воздух. – Пока, человек Лукас!
– Пока, эльфийка Фелицита и, конечно, кошка Педора Улинда Нафтет фон Хибалка.
Пунхи учтиво поклонилась.
Лукас спрятал фолиант в рюкзак и помахал на прощание. Когда он оказался на другом берегу ручья, граница леса мерцала синеватым светом.
Где-то позади знакомый голосок произнёс заклинание и вскрикнул:
– Ой, опять переборщила.
Храп прекратился, захрустели ветки, а затем раздался вопль.
Рани сердито причитал, а Фелицита ему не менее сердито отвечала.
Усмехаясь себе под нос, Лукас пошёл прочь. Он успел полюбить своих новых друзей и был уверен, что их ждёт ещё не одно совместное приключение.
Утро понедельника
Лукас в один миг всё вспомнил. Он сел в кровати и посмотрел на себя. Футболка не разорвана. Верно, он переоделся после того, как вернул на место украденные вещи.
– У тебя глупый вид, когда ты спишь, – раздался голос.
– А-а-а! – Лукас повернулся.
Сестрёнка-монстр сидела на стуле рядом с письменным столом и листала злосчастный фолиант.
– Глупый Лукас тоже так считает, – пояснила она, прижимая к себе свою дурацкую плюшевую игрушку.
– Вон! – заревел Лукас.
– Мама! – завизжала Лиза и вылетела из комнаты. – Лукас меня обижает и не разрешает читать его книжку, и храпит во сне, и обзывается…
– Лукас, оставь сестрёнку в покое, – раздался голос матери с первого этажа.
Мальчик сердито захлопнул дверь, а затем потянулся и зевнул. Как он и предполагал, толстовка, из которой когти варка вырвали куски ткани, была под кроватью. Она потемнела от крови.
Вернувшись из леса, он положил вещи, украденные больдом, туда, где они должны находиться. Платье мама вряд ли снова наденет, так как больд его заметно растянул. На некоторых украшениях остались грязные следы – Лукас решил, что не хочет знать, что это было. Он всё вытер и затем расставил статуэтки из пемзы на полке.
Когда мальчик вновь оказался в своей комнате, его одолела усталость. Лукас успел лишь спрятать разорванную одежду под кровать и надеть пижаму. А затем уснул как убитый.
Теперь в окно светило солнце. Папа чистил в саду бассейн. Наверное, встреча с директором у него позже. У Лукаса перед глазами тут же всплыл образ Эллы, плескавшейся в бассейне, пока профессор фон Тун сидел рядом и что-то записывал в своей книге.
Лукас потряс головой и поплёлся в ванную. Он хотел освежиться на случай, если где-то осталась засохшая кровь. Мальчик плеснул воды из стоявшей наготове бутылки на мочалку и вытерся ею. После этого надел свежую одежду.
На кухне его ждали булочки и какао. Лукас молча опустился на стул, намазал две половинки булочки шоколадной пастой и принялся с аппетитом есть.
– Варенье сделала Марта Тиллерсон, добрая душа. Намного лучше, чем та фабричная гадость, которую ты ешь.
– Мамуль, – простонал Лукас.
– Что такое фабричная? – тут же спросила Лиза.
– Это значит вредная, – с готовностью пояснила мама.
– Я люблю вредное, – выпалила Лиза.
– Нет, не любишь, – настаивала мама. – А теперь ешь варенье, золотце. Оно вкусное.
Лукас ограничился довольной ухмылкой, хотя ему хотелось ликующе рассмеяться.
– Как прошла ваша ночь? – наконец спросила мама.
– Хорошо, – сказала Лиза.
– Спал как убитый, – ответил Лукас с полным ртом.
– Но ты всё равно выглядишь усталым, дорогой. – Мама взъерошила его волосы.
Лукас терпеть этого не мог. Он быстро поправил причёску, на что мать отреагировала радостной улыбкой. По крайней мере, она больше не говорила «разве он не милый?», когда его рассматривали её лучшие подруги.
– Я ещё прилягу.
– Правильно, наберись сил. Тело и дух нуждаются в хорошем отдыхе.
– Что такое больд? – спросила Лиза.
Лукас оцепенел:
– Что?
– Больд. Ты говорил во сне. Когда глупо выглядел.
Лукас всерьёз задумался, не швырнуть ли в сестрёнку-монстра булочкой.
К счастью, мама, похоже, предугадала катастрофу и положила руку ему на плечо. Так он, конечно, не мог ничего швырнуть.
– Золотце, – обратилась она к Лизе. – Во сне люди невинны и чисты. И им снятся разные забавные вещи. Но то, что твой брат пережил во сне, – его личное дело.
Лиза скорчила рожу, но она знала, что проиграла. Лукас ликующе оскалился.
– Ну, – мама повернулась к нему, – так что же это за больд?
Он выронил булочку.
– Ты же только что сказала, что мои сны – это моё личное дело.
– Я твоя мать, и у тебя не должно быть от меня секретов, дорогой. – Она улыбнулась. – Ты можешь мне всё рассказать. Часто наше подсознание превращает события дня в странные сны. – Последние слова она произнесла как-то небрежно, рассматривая свои статуэтки из пемзы.
– Но это всего лишь сны, – заверил Лукас.
– Да, дорогой, совершенно верно. – Она оживлённо закивала. – Даже если тебе снятся странные существа.
Лукас сглотнул. Неужели она что-то слышала о больде? Но мама уверена, что это был всего лишь сон, и он определённо не будет ей ничего объяснять.
Лукас проглотил ещё две булочки, в том числе одну с вареньем, и побежал наверх, в свою комнату. На всякий случай он заглянул под кровать, где Лиза уже однажды пряталась, чтобы его напугать. Но сейчас её там не было.
