Ровно в три часа тяжелая, запряженная двумя громадными серыми красавцами карета, раскачиваясь на тугих рессорах, подъехала к парадному входу, и на крыльцо, опираясь на трость с золотым набалдашником, вышел сквайр, как обычно, одетый в старомодные бриджи. Он торжественно прошествовал к карете и уселся точно посередине заднего сиденья, не откидываясь на спинку, как это принято в наши разнузданные дни, но держа спину идеально прямо. Невозможно представить себе более внушительное зрелище, чем этот старый джентльмен, медленно едущий в величественном экипаже по деревенской улице. Зрелище это до такой степени потрясло перепуганных появлением сквайра детей (оно и впрямь было непривычным, поскольку сквайр не выезжал из поместья уже несколько лет), что они преодолели свое природное любопытство и разбежались.
Когда карета миновала ворота Аббатства, сквайр приказал ехать к дому мисс Ли, куда и прибыл вполне благополучно. Здесь его с почетом проводили в гостиную, и слуга отправился на поиски мисс Ли, которая вскоре нашлась в саду.
— К вам джентльмен, мисс!
— Меня нет дома! Кто там еще?
— Мистер Каресфут, мисс.
— Ах, да почему же ты сразу не сказал!
Считая само собой разумеющимся, что Филипп нанес ей неожиданный визит, Мария Ли побежала к дому.
— Ах, Филип! — воскликнула она, распахивая двери. — Как это мило с твоей… о-о-о!
Мистер Каресфут-старший развернулся от камина, где он стоял, подошел к ней и поклонился самым внушительным своим поклоном.
— Моя дорогая Мария, впервые за долгие годы я слышу, как меня называют Филипом. Увы! Боюсь, что это случайность — ни приветствие, ни этот милый румянец не предназначались для меня… но для кого же?
— Я подумала, — отвечала Мария, все еще в замешательстве от неожиданной встречи, — что это ваш сын Филип, он так давно меня не навещал…
— Воистину удивительно, что у него хватает выдержки не приходить туда, где его ожидает столь теплый прием! — И старый сквайр вновь поклонился с такой благородной грацией, что остатки самообладания окончательно покинули бедную маленькую Марию Ли. — А теперь, моя дорогая, — продолжал ее гость, распрямляясь и устремляя на девушку пронзительный взор своих удивительных синих глаз, — с вашего разрешения мы присядем и поговорим. Не хотите ли снять свою шляпку?
Мария немедленно повиновалась, сняла шляпку и смиренно села под огнем пылающих глаз, в разное время производивших столь любопытный эффект на таких разных людей, как покойная миссис Каресфут и ныне здравствующий Джим Брейди. Однако никакие темы для разговора в головку мисс Ли не приходили.
— Дорогая моя! — продолжал тем временем Дьявол Каресфут. — Я взял на себя смелость коснуться темы, которая весьма тесно связана с вашим счастьем, но одновременно является весьма деликатной — и я заранее прошу у вас прощения. Извинить меня может лишь то, что вы — дитя моего старого друга… ах! Мы ведь дружили пятьдесят лет назад, моя дорогая! Да. Кроме того, я, в некотором роде, также лицо заинтересованное… Вы меня понимаете?
— Нет… не совсем…
— Что ж, тогда простите старика, который не может позволить себе попусту тратить драгоценное время и должен сразу перейти к сути вопроса. Я пришел спросить вас, Мария Ли, существует ли между вами и Филипом некая предварительная договоренность? Другими словами — помолвлены ли вы?
Теперь его глаза оказались прямо напротив, и девушка чувствовала, как взгляд старого сквайра буквально вытягивает из нее все секреты, словно штопор — пробку. И вот пробка выскочила с негромким хлопком…
— Да, мы помолвлены.
— Благодарю вас, моя дорогая. Как давно вы помолвлены?
— Около восьми месяцев.
— И почему же вы держите ваши отношения в тайне?
— Я не знаю. Так хотел Филип. Он сказал никому не говорить…Честно говоря, я думаю, что мне не стоило и вам…
— Успокойтесь, моя дорогая. Филип уже сказал мне, что между вами возникло… взаимопонимание, и я просто хотел услышать подтверждение этой прекрасной новости из ваших уст. Молодые люди бывают такими хвастунами, моя дорогая, и склонны иногда фантазировать, когда дело касается дам. Я рад слышать, что правильно его понял.
— А я очень рада, что вы довольны! — застенчиво сказала девушка.
— Доволен? — старик поднялся и принялся ходить по комнате в очевидном волнении. — Доволен — это не то слово, которое здесь уместно. Я рад! Рад так, словно кто-то подарил мне еще одно поместье. Послушайте меня, Мария, я мечтал об этом всем сердцем! Я годами думал об этом. Я любил твоего отца, девочка, а ты очень похожа на него… ах, я и тебя очень люблю, потому что ты честная, прямая, добрая, щедрая девочка, ты принесешь добрую кровь в эту семью, которой, наверное, как раз щедрости и недостает — а иногда я думаю, что и честности тоже. Земли твои сольются с нашими землями, я рад и этому — я не могу их купить, но зато они объединятся, благодаря вашему браку. Мне всегда хотелось успеть перед смертью увидеть, как Аббатство, Айлворт и Рютем будут обнесены единой оградой… Подойди же и поцелуй меня, моя дорогая!
Мария выполнила эту просьбу.
— Я постараюсь стать вам хорошей дочерью, — сказала она, — если стану женой Филипа, но… (тут голосок ее дрогнул) я хочу, чтобы вы правильно меня поняли… мы помолвлены, да, но в последнее время мне иногда кажется, что Филип… что он, возможно, хочет ее разорвать, а я…
— Разорвать помолвку?! — старик почти выкрикнул это, синие глаза его горели мрачным огнем. — Прекрати думать об этом, ради всего святого! В тот день, когда он посмеет так поступить с тобой, я немедленно оставлю все свое состояние и имущество его кузену, Джорджу… О, я напугал тебя, прости, прости меня, девочка! Однако я все же скажу: в его собственных интересах я советую тебе как можно скорее заставить Филипа выполнить данное обещание. Ах, сменим тему. Новости так взбодрили меня, что я хочу собрать у себя небольшое общество. Ты приедешь и пообедаешь у нас в следующий четверг?
— С большим удовольствием, мистер Каресфут.
— Благодарю тебя. Знаешь что? До тех пор, пожалуй, не говори о нашем разговоре Филипу — конечно, если он сам тебя об этом не спросит. Сперва я хочу переговорить с ним.
Мария Ли, разумеется, согласилась — и старый сквайр покинул ее дом столь же величаво, как и прибыл.
Глава VIII
В тот вечер отец изрядно удивил Филипа, сообщив, что собирается устроить в четверг прием.
— Видишь ли, Филип, — сказал он с мрачной улыбкой, — мне остался год… или менее того, и я хотел бы повидаться с некоторыми моими соседями перед тем, как уйду. В последние годы я мало с кем общался. Я собираюсь устроить прием по всем правилам и пригласить всех соседей. Как ты полагаешь, сколько человек сможет разместиться в старом банкетном зале?
— Я думаю, человек сорок пять…
— Сорок пять! Я помню, как на празднование моего совершеннолетия собрались шестьдесят человек, хотя было тесновато… Полагаю, мы ограничимся пятьюдесятью.
