— Не знаю, я редко их вижу в последние две недели. Они свили гнездо на одном из больших деревьев позади дома, и я полагаю, что они там, или, возможно, охотятся — они ведь всегда кормятся сами. Но я могу позвать их для вас.
С этими словами Анжела негромко, но пронзительно свистнула.
В следующую минуту раздался шум крыльев — и большой ворон, на мгновение зависнув в воздухе, уселся девушке на плечо и потерся своей угольно-черной головой о ее лицо.
— Вот видите, это Джек; я думаю, что Джилл сейчас занята и сидит на яйцах. Лети, Джек, и присматривай за своей женой! — она хлопнула в ладоши, и огромная птица, укоризненно каркнув, расправила крылья и исчезла.
— Вы обладаете странной властью над животными, раз эти птицы так слушаются вас.
— Вы полагаете? Я думаю, это только потому, что я, живя в полном одиночестве, успела изучить все их повадки и подружиться с ними. Видите вон того дрозда? Я его хорошо знаю, я кормила его прошлой зимой в мороз. Если вы немного отойдете вместе с Алеком, я покажу вам…
Артур немедленно повиновался, спрятался за густым кустом и стал наблюдать. Анжела снова присвистнула, но уже на другой манер, и это привело к любопытному результату. Не только дрозд, о котором шла речь, но и целая дюжина других птиц разных видов и размеров закружились вокруг девушки, некоторые садились у ее ног, а одна маленькая малиновка даже уселась на ее шляпку. Наконец Анжела отпустила их, как отпустила ворона — хлопнув в ладоши — и повернулась к Артуру.
— Зимой, — сказала она, — я могла бы показать вам и более любопытные вещи.
— Мне кажется, вы ведьма! — прошептал Артур, совершенно потрясенный увиденным.
Анжела рассмеялась и ответила:
— Единственное колдовство, которое я использую, — это доброта.
Глава XXIII
Пиготт, старая няня Анжелы, ничуть не огорчилась, узнав о визите Артура в Аббатство, хотя, будучи в молодости служанкой в хороших домах, была несколько огорчена тем, как его приняли. Огорчалась она, впрочем, недолго: главным образом Пиготт думала о том, что ее ненаглядной девочке давно пора поглядеть поближе на одного-двух молодых людей, чтобы «узнать, каков этот мир». Пиготт отнюдь не была сторонницей безбрачия, и будущее Анжелы было частым предметом ее размышлений, так как она очень хорошо знала, что теперешний образ жизни девушки едва ли соответствовал ее происхождению, красоте и способностям. Не то чтобы она когда-нибудь, в своих самых высоких мечтах, представляла себе Анжелу знатной дамой или одной из великосветских звезд; скорее, она любила представлять ее в каком-нибудь тихом, счастливом доме, в окружении любящего мужа и детишек, таких же прекрасных, как она сама.
Это были весьма скромные мечты в отношении человека, столь несравненно одаренного, как Анжела, но Пиготт была бы рада увидеть, как они осуществились. В последние годы в душе честной женщины росла неприязнь к окружению ее воспитанницы, которая порой доходила почти до отчаяния. Филипа же она всегда ненавидела — за его вечно озабоченный вид и странные манеры.
— Должно быть, — не раз говорила она себе, — есть что-то порочное в человеке, который боится, когда его собственная прелестная дочь смотрит ему в лицо, не говоря уже о том, что он такой подлый и жадный — жалеет лишний пенни ей на платье и готов держать в черном теле, как какую-нибудь служанку!
Именно поэтому, потихоньку осмотрев гостя из-за занавески и убедившись, что он хорош собой и примерно того же возраста, что и Анжела, Пиготт призналась себе, что от души рада приезду Артура, и решила, что, если им доведется познакомиться поближе, то молодой человек найдет в ней самого верного союзника в любых попытках завоевать расположение Анжелы.
— Надеюсь, вы не откажетесь пообедать в половине первого со мной и моей старой няней, — сказала Анжела, когда они вместе с Артуром поднимались по лестнице в комнату, служившую им столовой.
— Разумеется, буду очень рад!
Анжела кивнула и повела его по коридору в комнату, где, к своему удивлению, обнаружила, что обеденный стол был накрыт куда более роскошно, чем ей доводилось видеть за многие годы. Пиготт постаралась на славу — тем более, что Филип приказал ей не экономить на расходах, пока Артур был его гостем (об этом Анжела не знала).
«Какое расточительство! — глядя на кувшин с пивом, подумала Анжела, у которой под давлением обстоятельств давно развился весьма экономический склад ума. — Он же сказал, что он трезвенник…»
Громкое «хм!» Пиготт, привлекшее ее внимание, остановило дальнейшее обдумывание этого вопроса. Добрая дама, одевшаяся в честь гостя в черное парадное платье и чепец со множеством лент, стояла позади своего кресла, ожидая, когда ее представят Артуру. Анжеле пришлось соблюсти церемонию, которую прямолинейность Пиготт делала довольно утомительной.
— Няня, это тот самый джентльмен, которого мой отец пригласил погостить у нас. Мистер Хейгем, позвольте мне представить вам мою старую нянюшку Пиготт.
Артур вежливо поклонился, а Пиготт сделала два обязательных реверанса, после каждого из которых требовалось отступить на шаг, как бы освобождая место для другого. Ее речь, также тщательно подготовленная к этому случаю, достойна того, чтобы мы привели ее полностью.
— Акхм! Это такое удовольствие, сэр, что я и не ожидала, — заявила Пиготт. — Я, конечно, прекрасно понимаю, что обедать или чай пить в компании старухи — это не то, к чему вы, или такие, как вы, привыкли, но я надеюсь, сэр, что вы с этим смиритесь, поскольку наверняка уже поняли, что обычаи в этом доме можно запросто именовать странными — такими словами я ничуть не хочу обидеть мисс Анжелу, потому как, хоть и ее воспитание тоже можно считать довольно странным, она все это знает не хуже меня; так вот, это единственное извинение, которое я могу принести, ибо совершенно уверена, что любой молодой джентльмен, каким бы он распрекрасным ни был, согласится хоть в луже воды сидеть, лишь бы пообедать вместе с мисс Анжелой, а не то что со старой няней. Я не такая дура, какой могу показаться, и вам незачем краснеть, мисс Анжела. А теперь, сэр, с вашего позволения, мы присядем, потому как боюсь, как бы в подливке не застыл жир!
С этими словами, совершенно обессилев от избытка собственного красноречия, Пиготт опустилась в кресло, подав тем самым пример, которому Артур, поклонившись в знак признательности за ее приветственную речь, не замедлил последовать.
Первым делом он, по приглашению Пиготт, налил себе полный стакан пива, после чего, скажем честно, сделал изрядный глоток.
Анжела с интересом наблюдала за происходящим.
— Скажите, — вежливо поинтересовалась она, — а что вы подразумевали под словом «трезвенник»?
Воспоминания о вчерашних откровениях вспыхнули в голове Артура, однако он оказался на высоте положения.
— Трезвенник, — серьезно отвечал он, — это человек, который пьет только пиво!
Анжелу вполне удовлетворило такое объяснение, несмотря на некоторую его противоречивость.
