– А ты уже начала работать домашним учителем? – спрашивает Эйми.
Я качаю головой.
– Нет еще, но скоро начну. Одра и ее сын сейчас отдыхают на островах. Я смогу начать, когда они вернутся. – Я протягиваю Эйми листок бумаги, стараясь не смотреть ей в глаза. – Матушке нужно то, что перечислено в этом списке, для какой-то ее работы.
И сразу же начинаю испытывать чувство вины. Эйми единственный человек, который знает все мои секреты, которому ведомо происхождение каждой из проступивших на моем теле меток. Например, розового полумесяца, который появился на моем левом бедре после того, как порыв ветра задрал юбку мне на голову во время игры в Пленника Мертвеца, – остальные дети еще несколько недель дразнили меня из-за оголившегося зада. Или метки на задней стороне моего правого колена – оранжевых языков пламени, которые выступили после самого страшного случая в моей жизни.
Я всегда могла рассказать Эйми о своих опасениях, проблемах и заботах, а мои шутки неизменно вызывали у нее смех. Когда умерла бабушка, а затем и отец, Эйми была рядом и помогала мне справляться с болью утраты. Матушке тогда было не под силу утешить меня – ее собственное горе было слишком велико, чтобы взваливать на плечи еще и мое.
Мне не по себе оттого, что я не рассказываю Эйми о том, что произошло со мною во время доведывания, но я обещала, что буду молчать. Если городской совет прознает, что матушка придала костям бабули дополнительную магическую силу, ей придется предстать перед судом. И все же я чувствую себя не в своей тарелке из-за того, что не могу открыть этот секрет своей лучшей подруге, поскольку отныне мне нельзя рассказывать ей все без утайки.
Эйми внимательно изучает список, который мне дала матушка, берет корзинку и, бормоча себе под нос, начинает складывать в нее маленькие склянки и мешочки с зельями, доставая их из выдвижных ящиков, находящихся под прилавком. Затем отыскивает инструмент с гладкой деревянной ручкой и заостренным концом и тоже опускает его в корзинку.
– Что это? – интересуюсь я.
Она отвечает, даже не подняв на меня глаз:
– Это дырокол. С его помощью в костях проделывают крохотные отверстия для лучшего проникновения подготовительных растворов.
Затем она вдруг перестает выдвигать ящики.
– Мастер Оскар, где мы держим порошок из лошадиных копыт?
Мужчина поднимает голову – впервые после того, как в костницу вошла я.
– А кому он понадобился? – спрашивает он.
Эйми переводит взгляд на него, затем опять на меня.
– Он нужен Делле Холт… Заклинательнице Костей.
Он крякает.
– Я и сам отлично знаю, кто такая Делла Холт. Мне непонятно другое – для чего ей понадобился порошок из лошадиных копыт?
Вопрос повисает в воздухе. Я слышу, как у меня в ушах гулко пульсирует кровь.
– Не знаю, – говорю я наконец. – Боюсь, она мне этого не сказала.
Он щурит глаза, и несколько долгих секунд мне кажется, что сейчас он мне откажет. Затем встает из-за стола, и ножки его отодвигаемого стула громко скребут по деревянному полу. Выдвинув с полдюжины небольших ящичков – у задней стены их, наверное, несколько сотен, – он наконец находит то, что нужно. И кладет в корзинку маленький коричневый мешочек.
Я отсчитываю несколько монет и кладу их в его протянутую ладонь.
Он хмурится.
– Не представляю, для чего Заклинательнице Костей может понадобиться это зелье.
– Я тоже хотела бы это знать, – отвечаю я. И это чистая правда.
* * *
– Мы должны заставить эту кость поверить в то, что она находится внутри человеческого тела, – говорит матушка, когда я возвращаюсь с покупками.
Я устремляю на нее непонимающий взгляд.
– Живого человеческого тела, – уточняет она, как будто источником моего непонимания стало именно это.
– И как же ты намереваешься это сделать? – Я опускаюсь на стоящий рядом с нею стул.
На обеденном столе расставлено множество флаконов и мешочков, и матушка, беря их один за другим, изучает их содержимое.
– Я подумывала о том, чтобы вживить эту кость в мою брюшную полость, – говорит она, – но тогда мы не сможем узнать, идет ли процесс ее сращения или нет – я говорю о кости, а не о моей брюшной полости.
Я ахаю.
– Матушка! Неужто ты говоришь серьезно?
Она пожимает плечами, словно сочтя меня слишком уж слабонервной.
– Костям присущи особые свойства. Внутри живого тела они срастаются сами.
– Это если ты упала с дерева. Но то, о чем толкуешь ты… – я пытаюсь подобрать нужные слова, – это отнюдь не то же самое.
Она заправляет за ухо прядь светлых волос.
– Мы заставим эту кость поверить, что речь идет о том же самом.
– Тогда для чего же нужны все эти зелья? – Я беру со стола один из флаконов с жидкостью. – Раз уж мы отказались от планов разрезать тебя?
– Мы приготовим питательный раствор, – торжественно объявляет она.
Я вскидываю брови.
– Не сиди сложа руки. Помоги мне.
Она подходит к одному из буфетов и начинает доставать оттуда нужные ей предметы: миску, ложку, ступку, пестик и прозрачный стеклянный сосуд.
– Налей сюда воды и вскипяти ее, – говорит она, вручая мне котелок.
Когда вода закипает, мы добавляем в нее сахар, соль и ингредиенты, которые я принесла из костницы: немного костяной муки, порошок из лошадиного копыта, небольшой флакончик слез. Затем матушка достает швейную иглу.
– Дай мне руку, – велит она.
Я вздыхаю.
– Почему тебе вечно требуется моя кровь?
– Твоя кровь обладает магической силой, – отвечает она и прокалывает свой и мой пальцы.
– Это твоя кровь обладает магической силой. А в моей ничего такого нет.
Она застывает, держа одну руку в другой и глядя на каплю крови, краснеющую на ее молочно-белой коже. Я жду, что она возразит мне, повторит то, что сказала во время доведывания, когда дала понять, что мне, возможно, присуще Ясновидение Второго Порядка. То есть мне кажется, что она намекала именно на это. С тех пор мне ужасно хотелось спросить ее, правильно ли я ее поняла, но она была так сосредоточена на поиске способа срастить переломившуюся кость, что я так и не решилась задать ей этот вопрос. Однако сейчас она так и не поправляет меня.
– Любая кровь обладает силой, – произносит она наконец.
Мы держим руки над котелком, в него стекает по нескольку капель ее и моей крови, и варево слегка розовеет. Пока я мешаю полученный раствор, матушка дыроколом проделывает в каждой из половинок кости несколько крохотных отверстий.
