Я в предвкушении.
– Кира уже занималась с тобой гаданием без применения крови? – спрашивает Лэтам.
– Нет, – отвечаю я. В нескольких местах книги заклинаний говорится о гаданиях без применения крови, но о них написано недостаточно подробно, так что я так и не смогла понять, каким образом следует их проводить.
– Это продвинутый навык, и на овладение им требуется длительное время, но думаю, учебные кости позволят тебе получить результат. – И он раскладывает кости в прямую линию. – Для гадания на костях требуется кровь субъекта данного гадания, дабы сопрячь магию с костями – иначе прошлое, настоящее или будущее бывает слишком обширно, чтобы можно было увидеть все сразу. Магию нужно сфокусировать, для чего и требуется кровь – она служит своего рода рамкой для того, чтобы мы могли рассмотреть именно тот аспект, который нам нужен. Однако особенно искусные Заклинатели Костей способны направлять магию не с помощью крови, а с помощью своих мыслей.
Я думаю обо всех тех гаданиях, когда матушка колола мои пальцы, и думаю: почему же она не могла гадать без применения крови? Впрочем, может статься, она и проводила такие гадания, однако не сообщала о них мне.
– А как это работает?
– Положи на кости руки. Ты должна касаться их всех.
Я кладу руки на линию костей так, чтобы касаться каждой из них.
– Да, именно так, – кивает Лэтам. – А теперь закрой глаза и подумай о ком-то, кого ты хорошо знаешь. О ком-то из тех, кого ты можешь представить себе совершенно ясно. – Лэтам делает паузу. – Например, о твоей матери.
Я закрываю глаза, пытаюсь сосредоточиться, но первым перед моим мысленным взором предстает Брэм. Я делаю глубокий вдох и предпринимаю еще одну попытку. И представляю себе матушку – тонкие морщинки, образующиеся в уголках ее глаз, когда она улыбается, то, как она вполголоса напевает песенки, когда находится в добром расположении духа, россыпь веснушек, выступающих у нее на переносице каждое лето. Я скучаю по ней куда больше, чем ожидала. Как хорошо будет увидеть ее снова.
Я позволяю волне воспоминаний подхватить меня, чувствую знакомый рывок со стороны костей перед началом видения.
Но вижу я не матушку.
Я вижу Брэма.
Он лежит на кровати в своей комнате, заложив руки за голову и уставясь в потолок. Вздрогнув от неожиданности, я отдергиваю руки от костей и открываю глаза.
Лэтам смотрит на меня, склонив голову набок.
– Ты сопротивляешься своему видению.
– Просто… я увидела не то, что ожидала.
– Ты увидела именно то, что и хотела увидеть.
Я кладу ладони на стол.
– Я отвлеклась, – говорю я. Ни за что не поверю, что я хотела увидеть Брэма.
Как-то раз отец подарил мне головоломку – два входящих друг в друга стальных кольца, которые, по его словам, можно было разъединить. Я корпела над этой задачкой несколько недель, разглядывая головоломку, крутя кольца и так, и этак, досадливо откладывая их и вновь беря через несколько минут. Я была одержима ими – пока не отыскала разгадку. Однако после того, как мне в конце концов удалось их разъединить, я больше ни разу не взяла их в руки.
Брэм – это всего-навсего еще одна головоломка, секрет которой мне не удается раскрыть. Стоило матушке назвать мне его имя во время доведывания, как он превратился для меня в загадку. И то, что когда-то произошло на плавучей тюрьме, вновь оказалось в центре моего внимания. Тот убийца был самым страшным человеком из всех, кого я когда-либо встречала, и я снова и снова вижу, как его лицо сливается с лицом Брэма – оба они освещены пламенем, и их сердца полны ярости, пока они смотрят на окружающий их огонь. То общее, что я видела в их прошлом, словно заноза, засело в моей душе. Всякий раз, когда я вижу черные треугольники на костяшках Брэма, сразу же переношусь в тот ужас, который я пережила на плавучей тюрьме. Проведя какое-то время с Брэмом, я нисколько не приблизилась к разгадке – да, он не кажется мне таким, каким я представляла его себе последние пять лет. Но почему у него точно такие же метки, как у того преступника? Стало быть, между ними имеется некое существенное сходство?
После того как я узнаю его секреты, мне больше не нужно будет думать о нем.
Я кладу на кости обе ладони и делаю еще одну попытку. На сей раз кости затягивают меня в видение еще быстрее.
В дверь Брэма стучат. Он садится на кровати и трет лицо рукой, потом говорит:
– Войдите.
На пороге стоит Тэйлон, держа в руке бумажный пакет.
– Ничто не излечивает головную боль так, как краденые сласти, – говорит он и встряхивает пакет, прежде чем протянуть его Брэму. – Я рисковал жизнью, тыря их из кухни, так что надеюсь, ты оценишь их по достоинству.
Брэм выдавливает из себя улыбку.
– Обещаю, что съем все улики.
– Вот и хорошо. Тебе уже лучше?
Брэм трет затылок.
– Вообще-то нет. Думаю, мне просто нужно поспать.
– Ну, тогда оставляю тебя наедине с твоими рулетами и подушкой.
– Спасибо, что пришел, – кивает Брэм. – И спасибо, что принес мне эти десерты.
– Не стоит благодарности. – Тэйлон выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.
Брэм ставит пакет на прикроватную тумбочку, откидывает одеяло и снимает с себя рубашку.
У меня перехватывает дыхание. Я открываю глаза и кладу руки на колени.
– Что ты видела? – спрашивает Лэтам.
– Ничего, – отвечаю я. – Ничего вообще.
Саския домашний учитель
Мидвуд считается безопасным местом. Поэтому-то я и хотела остаться здесь, вдалеке от опасностей магии костей. Но с тех пор, как убили Ракель, мое сознание переполняют яркие жуткие картины – перерезанное горло, вытекающая из раны кровь, угасающие карие глаза.
И учить Уиллема становится почти невозможно.
Сейчас он должен бы подписывать карту Кастелии, которую я ему дала, – писать названия больших и малых городов, притоков реки Шард. Но вместо этого он рисует на полях карты животных.
– Уиллем, – говорю я, – тебе нужно сосредоточиться, иначе мы никогда не закончим эту работу.
– Как ты думаешь, они вернутся? – спрашивает он, рисуя чешую на изображенной внизу карты рыбке.
– Кто?
– Убийцы.
У меня сжимается сердце. Ребенок не должен беспокоиться о таких вещах. Никто вообще не должен беспокоиться о таких вещах. Но после убийства все жители Мидвуда задают себе одни и те же вопросы. Кто это сделал? Почему? Будет ли убит кто-нибудь еще?
– Знаешь что? – говорю я. – Думаю, сегодня нам надо заняться чем-то другим. Как насчет того, чтобы поиграть в игру?
Уиллем оживляется и отбрасывает назад кудрявую прядь, упавшую на глаза.
