– Что ты себе позволяешь? – визжит она. Пакеты падают на пол.
– По-моему, этот вопрос должна задавать не ты, а я.
Одра прищуривается и злобно кривит губы.
– Да как ты смеешь?
– Эта кость была украдена из костницы несколько недель назад. – Мой голос звучит бесстрастно, ровно. Ярость сконцентрировалась во мне, превратившись в острую ледышку, которую я готова использовать как оружие. – Все это время городской совет искал вора, чтобы примерно его покарать.
Одра бледнеет. Мои слова попали в точку.
– Тебе же известно, как поступают с похитителями костей, не так ли? – говорю я.
Она начинает теребить драгоценное колье, украшающее ее шею.
– Я не крала эту кость, Саския. Я…
– Их вешают.
Одра прижимает руку к груди, словно пытаясь успокоить биение своего сердца.
– Я ничего не похищала. Я купила эту кость, заплатив за нее справедливую цену – и даже более чем справедливую, – так что теперь она принадлежит мне.
Моя ярость вдруг взрывается, разлетается на тысячу острых осколков, которые врезаются в каждую часть моего тела.
– Она принадлежала моему отцу!
Одра с шумом втягивает в себя воздух.
– Не может быть…
Я вскакиваю так резко, что мой стул опрокидывается.
– Куда ты дела остальные?
Она пятится от меня, пока ее спина не упирается в окно.
– Какие остальные? Я не понимаю, о чем ты.
– Из костницы похитили все кости моего отца. Я хочу, чтобы ты вернула их сейчас же!
Одра выпрямляется, выражение ее лица становится холодным.
– Я купила только эту кость.
– Где? У кого?
Она натянуто улыбается.
– Боюсь, это не твое дело.
– Не мое дело? Это кость моего отца. Она принадлежит моей семье.
– Откуда мне было знать, что она краденая? Если кто-то ее и украл, это была не я.
И тут до меня доходит. Если бы из костницы украли только эту кость, совет возложил бы вину на Одру. Но ведь были украдены и другие кости, а у нее их нет. Выходит, она говорит правду – ей неизвестно, где они сейчас.
Я вспоминаю своего отца, вспоминаю его любовь к игре. Он часто говорил, что для победы нужно знать не только свои собственные сильные стороны, но и слабости противника – а также умение использовать главную свою силу так, чтобы поразить его в самое уязвимое место.
Я знаю, что делать. Знаю, как развязать ей язык.
– Думаю, моя мать права. Учить Уиллема мне больше не придется. Ему больше не понадобится домашний учитель.
Лицо Одры застывает. Она растерянно моргает.
– О чем это ты? Разумеется, ему нужен учитель.
Я собираю свою сумку и иду к двери.
– А кости говорят, что нет.
Одра вцепляется в мою руку и рывком разворачивает меня к себе.
– Твоя мать провела гадание?
Я повторяю ей ее собственные слова:
– Боюсь, это не твое дело.
– Саския, прошу тебя. – Голос Одры так и сочится елеем. – Твоя матушка в самом деле гадала на костях?
Я делаю вид, будто размышляю над ответом. Затем вспоминаю то, что бабушка говорила о лжецах, но заставляю себя выбросить ее слова из головы. Если мне нужно лгать, чтобы отыскать кости моего отца, то так тому и быть.
– А иначе откуда мне, по-твоему, стало известно, где искать эту кость?
Мне следовало бы устыдиться удовлетворения, которое я чувствую при виде ее страха, но я не стыжусь.
– А что еще показало ее гадание? – спрашивает она.
– Мне нельзя об этом говорить, – говорю я, зная, что так ей еще больше захочется получить ответ и ради этого она будет готова на все.
Ее взгляд падает на кость в моей руке.
– Я не знала, что она принадлежала твоему отцу. Мне очень жаль.
Ничего ей не жаль. Она просто пытается мною манипулировать, чтобы получить то, чего хочет, но не только ей известны правила этой игры.
– Моя мать увидела два пути. На одном из них ты поможешь мне разыскать кости моего отца, а на другом с тобой произойдет нечто ужасное. – Я делаю паузу. – И с Уиллемом тоже.
У Одры вытягивается лицо.
– Что? Что должно произойти?
Я качаю головой:
– Этого я не знаю. Матушка сочла, что я слишком расстроюсь, если она посвятит меня в детали. Ну, так как, Одра, какой ты выберешь путь?
– Но как я могу тебе помочь? Мне же не известно, ни кто украл эти кости, ни где они теперь.
Она пытается уйти от ответа на мой вопрос. Я спрашиваю еще раз:
– Где ты купила эту кость? У кого?
Одра сглатывает. Над ее верхней губой блестит пот.
– Я не могу тебе этого сказать.
Я изображаю на лице печальную улыбку.
– Матушка мне так и сказала. Передай Уиллему, что мне его будет недоставать.
И, не дожидаясь ответа, иду к двери. Я уже почти переступила порог, когда у меня за спиной слышатся ее шаги.
– Подожди. – Это слово явно дается ей с немалым трудом.
Я поворачиваюсь. И вскидываю брови.
– Есть один торговый корабль, который иногда бросает якорь неподалеку. Они продают товары, которые… не совсем обычны.
– Под не совсем обычными ты разумеешь краденые?
Она вытирает ладони о юбку.
– Нет… то есть… – Она кивком указывает на плечевую кость моего отца. – По-видимому, иногда бывает и так.
– Как мне найти этот корабль?
– Он каждый вечер бросает якорь в новом месте. Так что без доверенного лица тебе его не найти.
– Этим доверенным лицом можешь стать ты, – отвечаю я.
Она качает головой:
– Нет. Это невозможно.
– Значит, ты предпочитаешь альтернативный путь?
Нас прерывает стук детских шажков.
– Привет, мама, – говорит Уиллем. А затем спрашивает меня: – А что такое альтернативный путь?
Взгляд Одры мечется между ее сыном и мной. Она заламывает руки.
– Сегодня вечером мы с твоей мамой собираемся провернуть одно очень интересное дело, – весело говорю я. – Когда я приду к вам в следующий раз, я тебе о нем расскажу.
У Одры поникают плечи. Страх перед костями отнял у нее все, в том числе и свободу. Она знает, что выбора у нее нет.
– Мы пойдем, когда стемнеет, – сдается она.
