Я отмечаю про себя, что он сказал «нам». И чувствую трепет в груди, там, где находится сердце. Но тут до меня доходит смысл его слов.
– Не знаю. После того, что сделал Лэтам, мне надо быть осторожной. Я не могу доверять абы кому.
– Если ты хочешь больше узнать о темной магии, тебе придется кому-то довериться. И ты почти наверняка ошибешься в своем выборе.
Он прав.
– Ее зовут Эсме, – говорит он, словно почувствовав, что я колеблюсь. – Она подруга твоей матери.
Я настораживаюсь и смотрю на него с опаской. Лэтам тоже говорил мне, что он друг моей матери – он сказал это, чтобы заставить меня доверять ему. Почему все считают, что, заговорив о ней, они тем самым завоюют мое доверие?
Брэм качает головой, будто чувствуя, в какую сторону повернули сейчас мои мысли.
– Я не пытаюсь тебя обмануть. Твоя матушка доверяет Эсме. Во всяком случае, так было раньше. А теперь ей доверяю я.
Я прикусываю щеку. Мне необходимо побольше узнать о темной магии, которой пользовался Лэтам, и план Брэма не кажется мне плохим.
– А где она живет?
– Недалеко. Мы могли бы добраться до ее дома за день или за два. – Брэм трет затылок. – Есть только одна загвоздка.
Я вопросительно поднимаю брови:
– Какая?
Он вздыхает и показывает назад:
– Она живет вон там.
* * *
Следующую остановку корабль делает поутру в Колдене, и мы сходим на берег. Занимается день, и воздух прохладен и чист. Мы с Брэмом одеты в неприметные серые плащи и несем мои пожитки не только в сумке, но и в корзине, положив сверху фрукты, которые я стащила из кухни. Будем надеяться, что так мы сойдем за простых фермеров, переходящих из города в город, продавая то, что они вырастили сами.
Когда мы сходим на берег, никто не глядит нам вслед. Возможно, команду корабля не просили следить за Брэмом и мной. Возможно, в этом не было нужды, поскольку за нами наблюдает кто-то другой. Тот, кому не нужно находиться поблизости. Кто может наблюдать за нами, не выходя из уютного кабинета в Замке Слоновой Кости.
Меня пробирает дрожь.
Мы с Брэмом наскребаем ровно столько денег, чтобы хватило заплатить лодочнику, который отвезет нас назад, в городок Гримсби, до которого надо плыть вверх по реке. От столицы до него еще один день пути на юг. Пока мы плывем, Брэм рассказывает мне об Эсме – о том, что она историк, знаток всех видов магии костей, особенно глубоко изучивший Заклинание Костей. Он не говорит, как познакомился с ней, а я не спрашиваю. Напряжение, существовавшее в наших с ним отношениях прежде, все еще немного чувствуется – так бывает после того, как ударяются медные тарелки – уже не шум, но еще и не полная тишина.
Когда мы прибываем на место, солнце уже почти зашло. Небо залито неярким светом и мало-помалу начинает темнеть.
Городок полон очарования и сразу же покоряет мое сердце. Он выстроен на холмах, под ногами у нас брусчатка, здания выкрашены в яркие цвета, а крыши у них всех зелены – ни дать ни взять детишки в шерстяных шапочках, жмущиеся друг к другу в холодный зимний день.
Брэм ведет меня мимо аптеки, в витрине которой красуются ряды флаконов и склянок, мимо пекарни с витриной, где выставлено с полдюжины пирогов, мимо магазина игрушек – из его открытой двери доносится детский смех.
Мы молча идем дальше, проходим через менее оживленную часть Гримсби, мимо стоящих здесь домов. К тому времени, как солнце исчезает за горизонтом, Брэм уже завел меня глубоко в лес.
Невольно я замедляю шаг. И чувствую смутную тревогу.
– Я все еще не планирую тебя убивать, – бросает Брэм через плечо.
Я ощетиниваюсь.
– Я вовсе об этом не думала.
Он оглядывается на меня.
– Ты уверена?
Меня берет досада.
– Перестань.
Он поворачивается.
– Перестать спрашивать, уверена ли ты? – Он нарочно строит из себя тупицу, и мне хочется снять ботинок и запустить им в него.
– Я вовсе не думаю, будто ты собираешься меня убить.
Он вскидывает одну бровь.
– Хотя, если бы ты собирался это сделать, – бормочу я, – это место подошло бы идеально.
Уголки его губ приподнимаются, и он разражается смехом, словно не может его удержать, словно он и сам удивлен тем, что рассмеялся.
Владевшее мною напряжение проходит – так разжимается кулак или распускается бутон. Мне сразу же становится легче дышать, и мы идем дальше.
Сумерки становятся все гуще.
– Теперь уже близко, – говорит Брэм. Солнце давно зашло, и сквозь листву светит луна.
После того как мы долго шли по густому лесу, задевая макушками ветки и слыша, как другие ветки хрустят у нас под ногами, я ожидаю увидеть что-то вроде охотничьего домика, сложенного из грубо обтесанных бревен. Однако дом Эсме так же хорош, как и остальные дома Гримсби. Он стоит посреди поляны, полной полевых цветов, его окна освещены сиянием свечей.
Брэм касается моей руки.
– Я должен сообщить тебе еще кое-что… – Он сглатывает. – Род занятий Эсме не был определен выбором костей.
Меня словно окатывает холодная волна, и моя надежда гаснет.
– Но ты же назвал ее знатоком… Ты сказал…
– Она и есть знаток, – произносит Брэм. – Все, что я рассказал тебе, чистая правда.
– Ты хочешь доверить мою судьбу оборышу? – Во мне нарастает паника. Я изо всех сил толкаю его в грудь, но он не сдвигается с места. – Ты обманул меня. – Я толкаю его снова, досадуя на его силу. И на свою слабость.
Он берет меня за оба запястья и прижимает мои руки к своей груди.
– Думаю, это все-таки лучше, чем твой прежний страх передо мной.
– Ты лжец! – злюсь я.
– Я тебе не лгал.
– Ты не сказал мне правды. Это то же самое, что ложь.
– Если род занятий Эсме не был определен выбором костей, это вовсе не значит…
Но я больше не желаю его слушать. И, вырвав запястья из его хватки, поворачиваюсь, чтобы пойти назад.
– Саския. – Его голос звучит резко, сердито. – Ведь теперь и ты сама стала оборышем.
Его слова пригвождают меня к месту, лишают дара речи, и несколько долгих секунд я молчу.
– Это не то же самое.
– Разве?
Я была так сосредоточена на раздумьях о том, как выяснить, в какую игру играет Лэтам, что не подумала о последствиях, которые исключение из числа учеников и изгнание из Замка Слоновой Кости могут иметь для моей дальнейшей жизни.
– Моя мать сможет опротестовать решение Норы. Она все исправит. – Я смотрю ему в глаза. – Для нас обоих.
