Можно было догадываться, кто похитил, но утверждать что-либо рано. Вполне допустимо, что еще появятся новые персонажи, заинтересованные прибрать к рукам этот гарнитур.
Немедленно Глеб стал собираться домой. Для него лечение закончилось. Похоже, этот гарнитур уже становился тяжелой ношей.
Исай помог ему надеть рубаху, брюки Глеб натянул сам, говоря на ходу:
— Найди мне их, Исай, хоть под землей, но найди! Они должны поплатиться за то, что сделали! И хватит, наконец, возле меня толкаться, управлюсь сам. Организуй поиск! Они опережают нас, и это плохо! Иди! Вот это забрось в машину! — показал на вещи, какие, переодеваясь, снял с себя и положил на стул.
Откинув с высокого лба челку, Исай молчком свернул вещи, рассовал по пакетам. Заглянул в тумбочку, в шкаф, в ванную. Собрал все, что посчитал нужным, и сложил в другой пакет. Бегло еще раз осмотрел палату, взял пакеты и вышел за дверь.
Надев рубашку, брюки и носки, Корозов стал с трудом натягивать туфли. Трудно было нагибаться, но он сжимал зубы и терпел.
И в этот миг нежданно в палату вошла Шехова. Волосы аккуратно причесаны, лицо свежее хорошо выспавшейся женщины. Она уже готовилась к выписке. Заходила к Глебу каждый день, лопотала на разные темы. Правда, никогда не заглядывала к нему при Ольге. Может, не хотела показаться нетактичной, может, просто не хотела мешать, может, не хотела, чтобы ее с кем-то сравнивали. Только когда он был один, и когда она могла подать себя во всей своей красе.
Легкий халат на ней всегда был плотно подвязан пояском, очерчивал грудь, талию и бедра.
Щупленькая, маленькая женщина с приятными чертами лица, она была начитанной, умела говорить и умела слушать.
В какие-то моменты Глеб ловил себя на мысли, что для Павла она была хорошей парой. И жаль, что этой паре не повезло, что потянулся за нею кровавый шлейф.
Глеб всегда встречал вдову доброжелательно. На первом плане было сочувствие вдове, все-таки потеря мужа для женщины была трагедией. На втором — сочувствие женщине, пострадавшей от руки преступника. И, наконец, просто забота, как брата ее погибшего мужа, чтобы не чувствовала себя одинокой и несчастной.
Правда, он не сказал ей, что нашел письмо Павла. С одной стороны, вроде бы нужно поделиться, ведь это от нее он узнал о письме. Но, с другой стороны, письмо не прочитано до конца, и он ничего нового не сможет ей сообщить. Тогда зачем прежде времени поднимать эту тему? Вдобавок, кроме всего, останавливало какое-то непонятное чувство, как бы заставляло не спешить.
Но сейчас, в данную минуту, ему было не до нее. Настроение не то. Он встретил ее хмурым взглядом с красным от натуги лицом. Про себя отругал охранников, что не предупредили о ней.
Удивленная тем, что Глеб уже собран, только осталось надеть туфли и пиджак, Шехова с открытым ртом замерла на пороге. Потом, видя, как он преодолевает боль, наклоняясь, чтобы обуться, быстро приблизилась, присела и молча стала помогать надевать туфлю.
Оторопев, Глеб воспротивился:
— Ну что ты, Люба! Я же не беспомощный! — выпрямился, глядя сверху на голову и плечи вдовы.
— Вижу я, какой ты. Куда собрался? Ты еще не совсем здоров, Глеб! — ее пальцы уверенно расправлялись со шнурками. — Это на женщинах зарастает все, как на собаках! — продолжала говорить. — У нас природа такая. Мы трудимся много и живем дольше мужчин. А вы, мужики, народ слабый. Вам за нами не угнаться.
— Ты преувеличиваешь, Люба! — не согласился Корозов. — Не всегда практика подтверждает это.
— Ну, такие, как ты, Глеб, и мой Павел, это исключение из правил! — завязав шнурки, подняла лицо и снизу посмотрела не Корозова. — У тебя что-нибудь случилось, Глеб? Ты куда так спешно собрался? — стала с корточек. — Тебя же еще не выписывают.
Он поблагодарил ее за помощь и ответил деревянным голосом:
— Обстоятельства не позволяют дальше оставаться здесь, Люба! Ольгу похитили!
— Да ты что? — ошарашено застыла Шехова. — Кто?
— Сам хочу знать!
— Ну, хоть предположения какие-то есть?
— Что толку от моих предположений?! — сдержанно сказал Глеб. — Нужны точные сведения, а их пока у меня нет! — он на мгновение задержал дыхание. — Я вижу только два варианта: это или тот, кто стрелял в тебя, или тот, кто стрелял в меня!
— Но ведь тех, кто стрелял в тебя, поймали, — недоуменно напомнила она.
Заложив руки за спину, Глеб прошелся по палате, нахмурился, твердо выговорил:
— Поймали крысят, а Крыса гуляет на свободе!
У Шеховой вдруг замерло лицо, на нем появилось непонятное ему выражение. Она вся как-то оцепенела от его слов, глаза застыли, и по лицу поползла странная гримаса:
— Мне страшно, Глеб, — сказала и засуетилась. Стала зачем-то развязывать поясок на халате, бросила его, концы упали вниз, повиснув на шлевках. Полы халата выпрямились, опустившись вниз, женская фигура потеряла привлекательные формы. Она снова схватила концы пояса и закрутила ими перед собой. — Я тоже не останусь в больнице! — заявила решительно, и вдруг решимость стала медленно гаснуть, голос утонул в интонациях нерешительности. — Но я не знаю, куда мне идти, — пролепетала. — Домой ехать боюсь, а сидеть в гостинице и ждать, когда меня там застрелят, не хочу! — вопросительно посмотрела в глаза Корозову. И вдруг безобидным просящим тоном ошеломила его. — Может, ты возьмешь меня с собой и позволишь пожить у тебя, пока будешь разыскивать Ольгу?
В этой просьбе ничего необычного не было, однако в данных обстоятельствах ее просьба поставила Глеба в тупик. Поселить у себя молодую женщину в тот момент, когда рядом не было Ольги. Но и отказать ей было с его стороны непорядочно. Она сейчас действительно находилась в подвешенном состоянии. Конечно, он мог бы найти место, где устроить ее и окружить охраной, но поступить так с вдовой двоюродного брата Глебу было стыдно.
Ко всему она добавила:
— В такой момент оставлять тебя без поддержки просто неправильно и неприлично с моей стороны. Я, как никто, знаю, как важна сейчас тебе поддержка, Глеб. Разреши мне помочь тебе, хотя бы морально.
Два чувства раскалывали Глеба. Он как будто стоял на перепутье двух дорог. И не хотел свернуть ни на одну из них. Но третьей дороги не было. А Шехова ждала ответа. И тогда он, ничего не решая сейчас, отдал решение на откуп ей самой, надеясь, что к моменту выписки она передумает:
— Сейчас долечивайся, Люба, — буркнул. — А когда выпишут, тогда сделай, как посчитаешь нужным.
Ее лицо сразу посветлело, изменился голос. Она обрадовано произнесла:
— Ты не волнуйся, Глеб, я тебя не стесню. Буду незаметная, как мышка, — медленно развернулась, крепко в талии перехватив поясом халат, и, улыбаясь, вышла из палаты.
Смотря ей вслед, он ругал себя, что не сообразил позвать охранника. В его присутствии разговор с вдовой мог бы иметь совершенно другую окраску. Но что теперь махать кулаками после драки. Глеб постоял еще минуту и сильно толкнул дверь.
