Утомившиеся подручные Дусева тяжело дышали, откинувшись в стороны. Обездвиженный Корозов ничего этого не видел и не почувствовал, как тронулась машина. Не знал, долго ли ехала и где потом остановилась. После остановки подельникам пришлось приводить Глеба в чувство.
Когда к нему вернулся рассудок, он увидал, что его вытянули из машины и тащат в какой-то сарай со стенами из сизых, старых, в глубоких трещинах бревен. Кровля дощатая, крытая рубероидом. Понизу бревна лежали на серой бетонной подушке, которая местами имела заметные сколы. Дверь сделана из плотно подогнанных досок, сшитая крест-накрест металлическими с налетом ржавчины полосами. Петли большие, тоже в ржавчине, скрипучие, с каким-то противным писклявым визгом.
Втащив в дверной проем, Глеба бросили на дощатый подгнивший пол, от которого крепко било в нос застоялой сыростью. Хлопнули дверью, громыхнув снаружи металлическим запором. Было темно. Лишь сверху кое-где из-под нарушенной кровли и в щель под дверью слабо пробивался дневной свет.
Медленно Корозов привстал на локти, подтянул ноги и встал на колени. Сел. Провел рукой по полу возле себя, почувствовал шероховатость досок и какой-то мусор. Коснулся пальцами стены. Уперся в нее ладонью. Боль разливалась по всему телу. Второй рукой достал из кармана пиджака носовой платок, промокнул лицо, наверняка зная, что оно в крови. В местах, куда прикладывал платок, ощущал резкие колики и жжение, точно ковырялся в ссадинах.
Затем он проверил карманы пиджака и брюк. Они были пусты. Ни телефона, ни расчески, ни портмоне, ни авторучки. Вытащили всё, кроме носового платка. «Хотя бы это догадались оставить», — пришло в голову Глебу.
Вернув платок в карман, он обхватил руками голову и заскрипел зубами. Сжал пальцами виски. И долго сидел в одном положении.
Прошло немало времени, прежде чем снова снаружи загромыхал запор и в дверном проеме в лучах солнечного света возник Дусев. Он был в другой рубахе, враждебно сверлил взглядом. Хрипловато спросил:
— Ну, одумался, мужик? Молчание не всегда золото. Если будешь и дальше упорствовать, то считай, что это, — рукой провел по сараю, — твое последнее убежище. И никто никогда не найдет твой труп — уж я постараюсь, можешь не сомневаться. Все монеты мира не стоят того, чтобы ради них подохнуть в навозной куче!
— Ты предсказываешь свой конец, Дусев, — тяжело выдохнул Глеб. — Навозная куча. Ради нее вся твоя жизнь. Подумай сам над этим!
— В итоге всех поедят черви! — выпятил тонкие губы Дусев. — Только в одних их будут больше, в других — меньше. Вот и вся разница! А пока ты мне должен сказать, где лежат монеты. Я не собираюсь проводить с тобой долгие душещипательные разговоры — у меня на это нет времени. Завтра я должен получить от тебя ответ. Если ты не созреешь до завтра, я собственной рукой пришью тебя, как паршивого козла, забравшегося в чужой огород. Коллекцию найду и без тебя. Переворошу все твои сейфы, выужу все твои банковские ячейки. Твою телку сделаю наркоманкой. А бизнес твой попросту пущу по ветру, чтобы никто никогда не вспомнил о тебе. Вот, выбирай, это мое последнее условие, и завтра крайний срок, завтра твой час икс. И не думай, что ты мне нужен живым! Дурак, который молчит, никому не нужен — ни живой, ни мертвый. Я уверен: Александра знает, где монеты! Как бы ты ее ни запрессовал, я вытащу ее на свет божий и все о монетах выясню, не сомневайся!
Понятия не имея, о какой Александре упомянул Папа, Глеб ничего не сказал на это. Бессмысленность продолжения беседы была очевидна, как очевидна несостоятельность претензий к нему. Но это с его позиции, но не с позиции Папы, переубедить которого вряд ли ему сейчас удастся. Между тем он видел, что Дусев не бравировал и не занимался пустым запугиванием. Папа действительно готов был поступить именно так, как обещал. И это было очень плохо. Изменить это можно было только какими-то новыми обстоятельствами.
Опираясь рукой на пол, Корозов стал трудно подниматься, стараясь, чтобы на лице не было видно, как больно ему делать это. Дусев равнодушно смотрел, ждал. Встав на ноги, Глеб выпрямился и выдохнул:
— Нет у меня твоих монет! Ищи у тех, кто их взял!
— Издеваешься? — набычился Дусев, лицо сделалось серым от злости. Резко он ударил Глеба кулаком в зубы.
Удар был сильным и хорошо отработанным. Корозов увернуться не смог, его отбросило к бревенчатой стене сарая. Если бы не стена, он не устоял бы на ногах.
Вытащив из брюк платочек, Дусев брезгливо вытер со своего кулака кровь Глеба:
— Запомни: я привез тебя сюда не для того, чтобы сказки слушать, языком болтать — не моя и не твоя профессия! Я умею выпускать кишки из людей и выбивать мозги! Тобой займусь завтра, но лучше бы тебе этого избежать! Лучше скажи: куда спрятал монеты? Это будет условием для твоего спасения!
Оторвавшись от стены, забыв о боли, Корозов налился мускулами и молча сделал шаг вперед. Бросился на Папу всей тяжестью своего тела. Вцепился в горло. Папа ударил его под дых. Глеб икнул и еще крепче сдавил ему горло. Дусев опять ударил, но мертвая хватка Корозова не ослабевала, и Папа захрипел:
— Леший!
Из-за двери тот влетел в сарай. Увидав, что происходит, сбоку насел на Глеба, отрывая его пальцы от горла Папы.
Отступив, Дусев побагровел до корней редких волос и вновь ударил Корозова по зубам. Леший откачнулся в сторону. В такие моменты Папа становился неуправляемым. Находиться рядом с ним было опасно.
Больше ничего не говоря, Дусев бил ослабленного Корозова методично и безжалостно до тех пор, пока не свалил с ног. Затем вновь вытер свои кулаки платком и выбросил его за дверь.
Постояв немного над избитым телом Корозова, Дусев мрачно вышел из сарая. Леший, безучастно наблюдавший за всем, подался следом. Закрыл снаружи дверь. Папа, не глядя на него, приказал:
— Останешься здесь. Окати ведерком воды — пускай оклемается. И посматривай, чтобы не подох раньше времени, иначе с тебя спрошу! — Направился к машине.
Леший хмуро посмотрел ему вслед. Сегодня не Леший был за рулем — сегодня Папа отвел ему другую роль.
Ночью к офису фирмы Корозова тихо с выключенными фарами подкатили автомобили. Остановились поодаль, чтобы не попасть под камеры наблюдения. А чуть позже охранники офиса на мониторах увидали, как у дверей появились люди в масках и с автоматами. Мгновенно выстрелами из пистолетов с глушителями выбили замки и ворвались внутрь. Навстречу им из своего помещения выбежали охранники с травматами. Но перестрелка была недолгой. Автоматные очереди одним махом сломили сопротивление охраны. Ворвавшиеся, оставив одного человека стоять на вассере, поднялись на второй этаж.
Взломав дверь кабинета Глеба, вошли в него. Перевернули всё вверх дном в поисках сейфа. Нашли. Расступились перед маленьким большеголовым парнем. Тот сдернул с головы маску и осмотрел дверцу, как будто обнюхал ее, после чего извлек из кармана тонкие резиновые перчатки, натянул на руки и приступил к расшифровке кода. Колдовал недолго, вскрыл и удовлетворенно отошел в сторону, всем своим видом давая понять, что никакого труда для него это не составило. Из сейфа одним махом все выгребли в мешок и быстро убрались вон.
