Он… пожалел меня?
Или просто понял, что если хоть пальцем тронет, то его ребята услышат ещё много чего интересного.
– Иди сюда, Ада.
– Я не буду трахаться с тобой в машине.
– Проблема только в месте? Я учту.
А в следующую секунду мощная ладонь обхватывает моё запястье. Секунда перед рывком, когда у меня всё застывает внутри. После лишь жар его тела, вздымающаяся ладонь на его груди. Касаюсь тёмных волоском, которые должны раздражать. Но не раздражают.
Пальцы натыкаются на шрам под рёбрами. Прямо там, где бьётся сердце Халида. Грубый, рваный. Мужчина полностью усыпан этими отметинами. Как доказательство, что он из тек, кто всегда выживет.
– Лучше бы ты так гладила в моих трусах, - Халид усмехается, но внимательно следит за каждым моим движением. Позволяет скользнуть за край рубашки, следуя за шрамом. – Слишком медлишь.
– Я уже сказала…
– Будь я джентльменом, Ада, я бы спустил это на тормозах. Позволил бы посидеть в тишине, чтобы пацаны были уверены, что тебе не сошла с рук дерзость.
– Но ты не джентльмен, да?
– Да.
Губы Халида отдают кофе и сигаретами. Терпкие, горькие. И подобно дыму забивают голову, кружат. Прикрываю глаза, стараясь забыть, чьи именно ладони сейчас пробираются под платье. Сжимают ягодицы, отодвигая бельё. Игнорируя его напрочь.
Пальцы мужчины давят, до боли и всхлипа. Притягивают ближе, впечатывая в своё тело. Я задыхаюсь от этих движений, плавлюсь. Мне нужно намного больше, мне нужно бежать.
Кожаное сидение скрипит, когда пытаюсь удержать равновесие. Хватаюсь пальцами за спинку подголовника, упираюсь коленом между ног мужчины. Идеальный момент, чтобы ударить, а вместо этого накрываю его пах.
Ткань брюк топырится, выдавая возбуждение. Ощущение, что кожу жжёт от ощущений. Как член дёргается под моей ладонью, пронзает. Встречаюсь со взглядом Халида, его расширенными зрачками, привычной чёрной бездной.
– Давай, Ада, не тяни резину.
Говорит, но сам справляется с ремнём и молнией, стягивая ткань вниз. Освобождает член, готовый, с выделяющимися венками. Большой, крупный, под стать самому Халиду.
Веду ладонью, не понимая своих поступков. Падаю и падаю, пока не разбиваюсь о желание. Предаю себя же, когда Халид касается клитора. Чувствует мою влагу, пачкается её. Двигает пальцами в такт моей ладони.
Халид не стонет, не кривит лицо, сплошной гребанный идеал. Спокойствие, запечатленное в размеренных толчках бёдрами, прикрытых глазах. Его дыхание похоже на арманьяк. Прерывистое, дурманящее. Оседающее жаром на губах.
Это словно наваждение, странно и порочное. Которое обволакивает тело, разрастается давлением внутри. Заставляющее реагировать на касания, поцелуи. Сжиматься, продляя собственную агонию.
Стон застревает комом в горле, вырывается тихим хрипом. Меня судорогой бьёт, перед глазами фейерверки взрываются. И снаружи, и внутри. Падаю на Халида, не в силах удержаться. Губами по шраму мажу, одному из тысячи, сжимаясь на его пальцах.
Только чувствую, как кожу на бёдрах и животе шпарит. Мужчина пачкает меня своей спермой, а после платье вниз опускает. И продолжает сжимать в своих руках.
– Платье испорчено, - бред несу, чувствуя, как ткань неприятно липнет к влажной коже. – Ты меня, как зверь, пометил.
– Тебе понравилось.
Заявляет довольно, усаживая меня на сидение. В салоне остро пахнет сексом, мускатом. Открываю окно, вдыхая свежий воздух. Стыдно от мысли, что все поймут, чем занимались. И лишь вздрагиваю, когда рука мужчины зарывается в волосы. Взбивает их, ероша.
– А теперь, колючка, ради всех Богов, которых знаешь. Просто заткнись до дома и веди себя прилично. Или я нагну тебя при охране. Ясно?
– Ясно.
Значит, пожалел.
Чего совсем от Халида не ожидала.
Глава 38. Ада
Халида нет второй день. Мне надо бы радоваться и наслаждаться одиночеством. Вытянуться на сатиновых простынях, отдаваясь прохладе. Выспаться, отдохнуть впервые за долгое время.
Когда не нужно придумывать ложь, строить планы. Я так давно не отдыхала, на самом. Кажется, что моя жизнь превратилась в сплошную игру. Уровни шли один за другим, схватки без перерывов, беготня по кругу, чтобы не отключили за пассивность.
Радовалась, когда Халид уезжал. А теперь загибаюсь без него. Мне жутко хочется пить, голод притупился. Два дня – пшик, в детдоме приходилось хуже. Но я уже семь лет живу в достатке, забыла как это – голодать.
Не знаю, за что именно мужчина решил наказать ко мне. Никого не присылает, закрыв в комнате. Причин множество, да. Как минимум мои грубые слова в машине – ещё один «урок», для меня и остальных.
Следить за языком, подчиняться.
Сукин сын. Если он надеется, что во мне не останется сил на борьбу к его возвращению, то ещё не знает, почему меня называют Адой. Халид просто решил поиздеваться, сокращая моё фальшивое имя. Я же выбрала его осознанно. Олицетворение меня, моего прошлого.
Я прошла через ад, длившийся годами. И два дня изоляции для меня ничто. Немного непривычно, очень сильно злюсь. Но смогу это пережить, не проблема.
Касаюсь пересохших губ, поднимаясь с кровати. Лежать всё время тоже нельзя. Сойду с ума быстрее, чем умру от голода. Какие забавные приоритеты выстраиваются в двадцать пять лет.
Презираю себя за слабость, но выглядываю в окно. Оно выходит на ворота, позволяет рассмотреть кусочек дороги. Новый ритуал с проверкой, не возвращается ли Халид.
Окно наглухо закрыто, после моего прошлого побега. Можно было бы бросить лампу, но уверенности, что кто-то выпустит меня из комнаты, совсем нет. А превратиться в ледышку мне не хочется.
Принимаю душ, наверное, в третий раз за день. Вымываю волосы любимым шампунем, который доставили ещё при Халиде. После этого – тишина и одиночество.
Я не настолько низко падаю в своих желаниях, чтобы пить воду из-под крана. Но полощу рот, надеясь, что скоро это закончится. Мне не перевоспитать под стандарты Халида. И именно ему в итоге придётся сдаться. Просто нужно ещё немного подождать.
