Откуда Александру знать, что князь Адам воспринимает все всерьез? Что он действительно считает — император будет давать новые законы! Будет конституция, будет свобода крестьянству, все люди всех сословий станут гражданами без всяких наследственных прав! Откуда знать императору, что князь Адам предан ему потому, что поверил и пошел за ним? А вовсе не потому, что очаровала его монаршая улыбка? Что князь Адам, сам Рюрикович, вовсе не считает особу императора священной? Что ему свобода вонючих мужиков, какие-то противные заводы, жалкие дела жалких мещан и купцов… что все это ему дороже, чем карьера при царском… бери выше, при императорском дворце?!
Они общаются друг с другом без переводчика, даже если каждый будет говорить на родном языке — языки ведь и правда близки. Но понимают друг друга хуже, чем каждый из них мог бы понять духовно близкого ему жителя Занзибара и Лимпопо. Потому что каждый из них действует по правилам СВОЕЙ цивилизации. О мой Бог, как это безнадежно и трагично.
С 1815 и до восстания 1830—1831 годов Адам Чарторыйский — сенатор Королевства Польского. Во время восстания он — глава Национального правительства, а после поражения восстания, конечно же, должен уехать.
В польской эмиграции он был невероятно популярен.
В 1834 году Чарторыйского даже объявили «королем де факто». Право на корону он имел.
Князь еще интриговал, встречался со множеством людей, очаровывал и сколачивал коалиции. Разочаровавшись в Российской империи и ее царях, Адам Ежи Чарторыйский не разочаровался в идее восстановления Польского государства. Теперь он вынашивал планы восстановления Польши с помощью западных держав. Памятуя, наверное, эмоциональные выступления во французском парламенте.
Прожил Чарторыйский долго, 91 год, не дотянув двух лет до очередного польского восстания 1863 года.
Отношение русских — и царя, и офицерства к полякам просто не правдоподобно рыцарственное. Не как к восставшим подданным. К декабристам оно было принципиально иным. Вот она, классическая русская двойственность!
Даже недостатки национального характера выглядят чуть ли не достоинствами. Когда согнут в дугу перед любым «начальством», не говоря о царе, так хочется, закрутив усы, облить все вокруг «шляхетным гонором»!
Даже неприкаянность поляков оборачивается новыми возможностями. Они могут выбирать… У них дядя-король досиживает дни в Петербурге, а племянник служит Наполеону. Одни могут служить Александру, а другие — якобинствовать в Варшаве… Ах, как хочется свободы выбора!
Дело в том, что все поляки, названные здесь, на этих страницах, — это русские. Исключение, кажется, Домбровский, но и в этом я не уверен. А остальные — точно русские, все до единого. Или это уже поляки, но имеющие русских предков?
Но поместья Костюшко — на Волыни, и не будь он шляхтичем, быть бы ему украинцем. Понятовские — из князей Белой Руси. Чарторыйские — потомки Гедимина и многих русских князей, православные еще в XVI веке. В XVIII веке они и сами себя осмысливают как поляки, и в глазах всего света — польского происхождения. И для поляков, и для русских.
До какой степени «русская шляхта» и ее потомки — «свои» в Речи Посполитой, показывает хотя бы избрание Михаила Вишневецкого на польский престол в 1669 году.
При том, что «Михаил оказался человеком слишком слабым, чтобы править самостоятельно», выбрали именно его, а не предлагавшихся немецких и французских кандидатов.
После войн XVII века Польше нужен был «Пяст» — польский кандидат на престол. «Михаил Вишневецкий был сыном героя войн с казачеством, Иеремии Вишневецкого…
Для избирателей важнее были фамилия и польское происхождение, чем сама личность кандидата» .
Человек «польского происхождения», в котором не усомнился ни сейм 1669 года, ни современные историки, — сын православного Иеремии Вишневецкого, перешедшего в католицизм уже взрослым, и двоюродный внук Константина Вишневецкого, который признал в свое время Дмитрия Ивановича. Каково?
Русский по происхождению и род Огинских, владевший поместьями по всему Виленскому краю. Род, давший Польше автора ее национального гимна, Михаила Огинского (в Польше произносят с мягким «н» — Огиньский). Этот Огинский-Огиньскнй сочинил не только знаменитый полонез, но и «Еще Польша не погибла» («Ще Польска не сгинела»). Помните? Национальный гимн поляков, который в 1831 году они будут петь под пулями москалей.
В конце XVIII века все они, что Костюшко, что Огиньский, воспринимают себя совершенно однозначно, как поляки. И для русских они тоже поляки. Для всех русских, всех наследников Киевской Руси — для украинцев, белорусов, великороссов, — они все иностранцы, иноземцы.
«Польские магнаты — Вишневецкие и Потоцкие…», — пишется в современном украинском учебнике. В том самом, где несколькими страницами раньше рассказывается о князе «Дмитро Вишневецьком», «особе исторической и легендарной» . Только «князь Дмитро» жил и сложил голову в середине XVI века. Тогда это была русская семья. А внуки «князя Дмитро» — уже как бы для всех и поляки…
И как хотите, но все это очень печально.
ЧАСТЬ V
ВОДЫ НАД РУССКОЙ АТЛАНТИДОЙ
Что такое телеграфный столб? Это хорошо отредактированная сосна.
Писательская острота
Глава 26
ВОДЫ СМЫКАЮТСЯ 1815—2000
Я, сказал Иван Петрович,
Вижу все, как я хочу!
А. Барто
Я бы жил совсем иначе,
Я бы жил не так.
Не бежал бы, сжав в комочек
Проездной пятак.
Не стоял бы я в вагоне,
Стоя бы не спал.
На меня б двумя ногами
Гражданин не стал.
Я бы жил в лесу усатом,
В наливном саду,
Эдак в тыща восьмисотом
С хвостиком году.
И ко мне бы ездил в гости
Через жнивь и гать
Представитель старой власти
В карты поиграть .
Хорошие стихи, правда? И сами по себе хорошие, и хорошо показывают тоску замученного транспортом москвича по более простой, здоровой жизни.
И своеобразный культ XIX века, созданный уже совсем недавно российской, в основном столичной интеллигенцией.
XIX век… В этот век было хорошо с экологией. И люди были здоровее. И жили спокойнее. И образование в гимназии давали лучше, чем в школах. Последние несколько лет так же добавят: и друг в друга не стреляли.
Не буду разоблачать явных несообразностей. Конечно же, в XIX веке и стреляли, и пытали, и пороли, и бегали на тихий Дон, и пускали красного петуха. XIX век — век не только Пушкина и Толстого, но еще и век крепостного права.
Много чего было в XIX веке. И среди всего прочего XIX век был и веком самых невероятных выдумок. Часть этих выдумок создавало государство: «Самодержавие. Православие. Народность». А уж общество могло принимать эти выдумки или не принимать. То есть все делали вид, что принимают (все то же тоскливое — куда деваться?), но одни принимали истово и с душой, другие все-таки искали чего-то другого.
