Не нравится мне этот его тон. И поведение. Нервный и заведённый какой-то.
Меня кто-то дёргает за куртку. Оборачиваюсь и вижу Фостер. В свете ламп она выглядит слишком бледной и изнеможённой.
— Привет, — здоровается она, наклоняясь к моему уху. — Надо поговорить, Исайя, ты не можешь избегать меня вечно.
— Ладно, пошли, — нехотя говорю ей я. Похоже, она всё равно не отстанет.
Проталкиваемся сквозь толпу, пробираясь дальше от сцены. Всё равно слишком громко, даже на расстоянии. Потому плетусь в сторону океана, и она семенит за мной следом. Так и знал, что станет навязываться. Как доходчиво объяснить ей, что между нами ничего не было и не будет. Да ещё и не обидеть, Смит ведь не простит…
— Не самое удачное время для разговора, — подмечаю я, усаживаясь в кресло-мешок.
Здесь на берегу сейчас почти никого нет. Все ушли послушать концерт.
— Это важно, иначе беспокоить тебя не стала бы, — её губа трясётся от обиды.
Засовывает руки в карманы толстовки. Здесь у воды гораздо холоднее, но у меня не возникает желания позаботиться о том, чтобы она не замёрзла.
— Ну? Я думал, что в прошлый раз мы всё обсудили.
Я имею ввиду тот день, когда она снова пыталась лечь со мной в кровать. Обнимала, целовала. А когда решительно отодвинул её от себя, при том, что опять же был не трезв, она начала нести какую-то чушь про любовь. Вообще вела себя неадекватно: рыдала, целовала мои руки. У неё совсем крышу сорвало…
— Я пришла не за тем, чтобы валяться опять у тебя в ногах, — болезненно морщась, заявляет она.
— И слава богу. Чего ты хочешь, Фостер? — тру лоб. Ненавижу все эти грёбаные разговоры.
— Хочу, чтобы ты тоже был в курсе…
Она как-то слишком тяжело вздыхает и поднимает на меня взгляд, полный твёрдости и решимости. У меня вот прямо сейчас какое-то дерьмовое предчувствие…
— Мне плохо в последнее время и у меня задержка, — выпаливает на одном дыхании. И тут же краснеет. Вижу это даже в свете фонарей, установленных на набережной.
— И? — до меня не доходит смысл сказанных ею слов.
— Я залетела, Исайя. В ту ночь.
Её глаза блестят от слёз, и она начинает дрожать.
А мне словно кирпичом дали по башке…
Ничего не соображаю. Пытаюсь принять как-то эту информацию, но ничего не выходит.
Тупо глазеем друг на друга.
Ребёнок? От меня?
У меня просто в голове не укладывается. Я цепляюсь ледяными пальцами за волосы, а потом вытряхиваю из кармана куртки сигареты. Она внимательно следит за каждым моим движением. Не знаю, что сказал бы ей, если бы не зазвонил телефон. Достаю на автомате, пока в голове трепыхается мысль о том, что я скоро стану отцом. Дьявол, мне ведь только восемнадцать исполняется через два месяца. И такое…
— Картер? — отвечаю другу, затягиваясь до болезненной рези в лёгких.
— Смит с тобой? — спрашивает он. Голос его не предвещает ничего хорошего.
— Нет, уехала с Филлипсом, — выдыхая дым, говорю я.
— Ищи её срочно, Исайя. Иначе будут проблемы.
— А в чём дело? — не понимаю я. В голове каша от той новости, что вывалила на меня Фостер.
— Он — наркоман, Исайя. Парни подходили сейчас, интересовались, не сестра ли Брукса с ним.
— Твою мать.
Я встаю, сбрасывая вызов.
— Я позвоню тебе, — бросаю Фостер на ходу.
— И это всё? Всё, что ты можешь сказать мне? — истерит она. — Срываешься искать свою Смит? Ты вообще слышал то, что я сказала?
Плечи подёргиваются от рыданий, я зажмуриваюсь на секунду. Всё, чего я хочу, это срочно отыскать Смит.
— Я позвоню, Тэми.
Разворачиваюсь и оставляю её одну. Можете считать меня подонком, но в данный момент меня волнует только Дженнифер.
Чёрт, и ведь предупреждал её Рид насчёт него…
*кавер — исполнение существующей песни
*Бритни Спирс — популярная в начале 2000х американская поп-певица
*автотюн — программа, используемая для коррекции голоса
треки:
Hippi sabbotage — devil eyes
2 scratch — frozen
Seether — fine again
Глава 32
Дженнифер
Я стою в толпе, не очень далеко от сцены. Девушки так визжат, что у меня закладывает уши. Слушаю Его, смотрю на него и не верю собственным глазам… Рид Брукс умеет играть на гитаре и петь. Неожиданный такой поворот, учитывая, что делает он это довольно неплохо.
Ладно, если уж совсем по-честному: мне нравится. Очень. У него волнующий бархатный голос, не низкий и не высокий. Такой, что мороз по коже… И не у меня одной. Все эти люди подпевают, машут руками и радостно переговариваются, будто тоже не ожидали увидеть этого парня на сцене. Я, например, точно нет. Даже и представить могла бы с трудом…
Рид уверенно перебирает струны гитары и лениво улыбается. Так, словно происходящее — это нечто само собой разумеющееся. Исайя смеётся, замечая мою реакцию и обнимает, прижимая к себе. Я внимательно слежу за каждым движением Брукса. За тем, как он чуть склоняет голову, ударяет по струнам и, улыбаясь, смотрит на собравшихся, вскидывающих руки вверх.
— Слушай, а почему он перестал выступать с группой? — всё-таки спрашиваю я, глядя на то, как Рид кладёт гитару и снова подходит к микрофону.
— Да обстоятельства так сложились, — поясняет мне друг. — Предки перевели его в закрытую школу Айовы. Ребята со временем нашли замену, а когда вернулся — звали назад, но он не захотел.
— Зря…
— Для него это — не всерьёз, Смит, — отмахивается Исайя.
Какая-то девчонка забирается на сцену. Она явно не в себе. Лезет к Бруксу обниматься, а когда песня заканчивается и вовсе стаскивает с него футболку. Дура. Тянется, чтобы поцеловать. Рид особо не возражает, смеётся, разводит руками. Интересно, здесь ли Виктория? Не думаю, что ей пришлось бы по вкусу это шоу с его участием.
Я вдруг думаю о том, что фактически ничего не знаю об этом парне. Кроме того, что он терпеть меня не может и занимается боксом с десяти лет. Ну и не берём во внимание те мелочи, о которых стало известно из коробки. Отчего-то становится досадно. Вот же противный! Даже не пытался нормально со мной общаться, а ведь мы вполне могли бы поладить, если бы он не был такой задницей! Обидно… потому что я знаю, он дружелюбен со своими знакомыми. И только рядом со мной на его лице вечное недовольство и раздражение. Чем заслужила? Уже, пожалуй, мог бы смириться с тем, что я нарушаю его личное пространство. Четыре месяца прошло…
