Да, мне всё ещё больно смотреть, как папа трогательно берёт её за руку и легонько касается губами волос. Обидно видеть в его взгляде тепло и нежность, которые он, несомненно, к ней испытывает. Во мне живёт, пожалуй, маленькая девочка с уязвлённым самолюбием, не желающая признать: отец и мать просто разлюбили друг друга, иначе не потеряли бы нашу семью и тот хрупкий мир, что когда-то царил между нами.
Обо всём этом я думаю, когда мою посуду. Нарочно не загружаю посудомоечную машину и делаю это своими руками. Процесс меня увлекает, заставляя поразмышлять в спокойной обстановке. Рядом суетится Бэт, изображая из себя хозяюшку. Послушно протирает полотенцем вымытые мною тарелки и вилки и даже не пытается что-нибудь нарочно разбить.
В десятом часу вся семья садится смотреть сериал (это у них уже пятничный ритуал), а я сразу же отправляюсь к себе. Набираю ванну, взбиваю ароматную пену и опустившись в неё, блаженно прикрываю глаза. Обожаю такое умиротворение. Когда ты наедине с самим собой.
Думаю, об Исайе. Сегодня утром этот чудик притащил мне цветы. Фиолетовые изящные бутоны, название которых я, к своему стыду, не запомнила. Было забавно наблюдать за тем, как он, стесняясь и не произнеся ни слова, протянул их мне. Сперва хотела на него накричать, отчитать по всей строгости, но потом передумала. Всему виной его глаза, в которых отчётливо читался страх того, что я действительно могу выкинуть нечто в этом духе.
С трепетом в груди забрала из его рук чудесный букет и отнесла в комнату. Улыбалась сама себе, потому что Ричи совершенно неожиданно удалось поднять мне настроение. Цветы мне дарили не так уж часто… Зато могу похвастаться такими подарками, как шуруповёрт, профессиональная отмычка для дверей, коллекционная игрушечная модель Феррари и квадракоптер (украденный Джимми). Так себе список для девушки, конечно… Потому, наверное, этот неожиданный жест от Ричи приносит не только прекрасный аромат в комнату, но и ощущение того, что я всё-таки девочка. Девочка, которой приятно подобное внимание…
Я улыбаюсь своим мыслям, завязывая на груди полотенце. Так расслабилась, что готова прямо сейчас забыться беспробудным сном. Однако в комнате меня поджимает сюрприз, мешающий реализовать задуманное.
На моей кровати сидит Брукс. И мне хватает доли секунды, чтобы осознать, ЧТО именно он делает. Сердце пропускает удар, когда я вижу в его руках открытки. Те самые, что присылал мне отчим. Понятия не имею, как он их нашёл… Какое-то время в ужасе открываю и закрываю рот, как рыба, которую выбросили на берег.
— Что ты делаешь в моей комнате? — громко спрашиваю его я. У нас когда-то был уговор, что он больше здесь не появится.
— Хочу тебя разочаровать, Смит, ничего ТВОЕГО в этом доме не было и не будет, — снова холодно напоминает мне он и нехотя встаёт с кровати.
— Немедленно уходи отсюда, — быстро направляюсь к нему и пытаюсь резким движением выдернуть из его пальцев конверты, но он только выше поднимает руку.
— Что это? — делает так, чтобы я не достала.
— Отдай, не твое дело, понял? — отчаянно произношу я. Прищуриваюсь. — Что ты вообще здесь забыл?
Собираю все письма, разложенные на постели и убираю в нижний ящик. Письма, которые он, должно быть, успел прочитать…
— Проваливай, — кричу от безысходности. Понимать, что он теперь знает мою тайну чертовски неприятно.
— «Сладкая Дженнифер». Это твой поклонник? — издеваясь, цитирует он.
Мы смотрим друг другу в глаза. Выгибает бровь в своей излюбленной манере и пытается вывести меня из равновесия. Я только морщусь в ответ.
— Отдай! — снова безрезультатно пытаюсь выдернуть из его пальцев открытки.
— Рискуешь опозориться, — тихо предупреждает он. Бросает быстрый взгляд на полотенце, которое по ощущениям начинает сползать, открывая взгляду гораздо больше, чем мне хотелось бы.
— Перед тобой что ли? — громко заявляю я.
Он резко хватает меня за узел полотенца.
— Ну и что ты сделаешь? — нарочно провоцирую.
— Смелая такая? — с угрозой в голосе произносит он.
Его всегда вымораживает моё сопротивление. Вот и сейчас грубо дёргает меня за полотенце к себе. Я хватаюсь за его руку. Ещё одного позора я не вынесу. Голая перед ним я уже стояла, и повторять тот случай не хочу…
— Ищу значит я свои бейсбольные карточки, а нахожу письма от психически нездорового идиота.
— Отдай!
— Что за больной придурок пишет тебе эту ахинею?
Судорожно хватаюсь за его ледяные пальцы, всё ещё сжимающие узел на груди.
— Отпусти! — настойчиво прошу его я.
Смеётся, разжимая пальцы. Издевается надо мной.
— Струсила, ну конечно. Избавь меня от этого! Чего я там не видел…
Я вспыхиваю от стыда, как рождественская ёлка. Не мог не упомянуть об этом. Нарочно пытается меня смутить.
— Просто верни мне их и убирайся! — гневно произношу я, разворачиваясь к шкафу. Бездумно беру первые попавшиеся вещи и ухожу в ванную, чтобы переодеться.
Глупо надеяться, что он уйдёт. Никуда не собирается. Когда я снова появляюсь в комнате, всё ещё сидит, развалившись на кровати. Стискиваю зубы от накатывающей злобы.
— Пошёл вон! — слышу, как звонко и требовательно звучит мой голос.
Прищуривается. И этот его жест не предвещает ничего хорошего. Медленно окидывает меня равнодушным взглядом снизу-вверх.
— Думаю, стоит показать это отцу, — лениво растягивая слова, заключает он.
Меня будто камнем по голове ударили. Стою и ошарашенно смотрю в его сторону. Сглатываю от ужаса, понимая, что он не шутит. Действительно собирается рассказать всё отцу. Понятия не имею, с чего вдруг он решил копаться в моих вещах, но факт остаётся фактом: он нашёл то, что я так долго скрывала. Прятала ото всех…
Поднимается с кровати и приближается ко мне.
— В НАШЕЙ большой и дружной семье, — подходит почти вплотную и нависает надо мной, — секретов нет, ведь так, Смит?
— Не надо никому ничего рассказывать, — молю его я, чувствуя, как влага выступает на глазах.
— Так попроси меня, чтобы я этого не делал, и я подумаю, — чересчур вежливо предлагает он.
