Лена тоже посмотрела на Ксандра, и какая-то волна беспокойства прошла по ее лицу. Она задумалась о чем-то, разглядывая его, но быстро пришла в себя, сбрасывая оцепенение. Сказала стоявшей перед ней Аньке:
— Значит, делаем так. Готовить будем вместе, но основное я беру на себя. Так что ты будешь на подсобных работах.
— Я согласна, — кивнула головой Анька. — А что делать?
В принципе, как оказалось, нужно было всего лишь сходить к роднику за водой, притащить к костру, который разжигал Славик, продукты по списку, и «сервировать» стол, который тут же стали сооружать парни.
Дима с Вовой нашли неподалеку пару упавших сосновых стволов, толщиной как раз подходящих для ножек стола, притащили их и распилили, стали вкапывать. Как оказалось, у всех парней кроме одежды и еды были еще и инструменты. Только теперь Анька поняла, зачем каждый из них нес по одной доске, которая вылезала из рюкзака высоко над головой. Почему-то раньше она даже не поинтересовалась этим вопросом, ведь все ее внимание занимал Ксандр. Лишь сейчас стало понятно, что у группы Йода процесс обустройства места отдыха был запланирован заранее. И если они собирались облагородить родник, то и столик с лавками тоже был необходим. Молодцы какие! Тут же из остатков бревен напилили пеньков в качестве стульев. И пока Лена со Славиком натягивали и крепили на стол клеенку, Анька пошла за водой.
Проходя мимо скучающей Любы, усевшейся с Настей в траву на краю спуска в овраг и недалеко от устанавливаемых палаток, Анька обратила внимание на их руки. Ну, наконец-то можно рассмотреть, есть ли у Любы кольцо или нет. Вытянув шею, стала присматриваться к перекрещенным на груди рукам. Черт, одну кисть не видать, а на другой кольца нет. На всякий случай глянула на Настины пальцы, где никаких колец не было вовсе. Как же увидеть Любину руку? Анька уже изнывала от нетерпения и ждать больше не могла. Неизвестность уже бесила.
Пока Анька придумывала, что сделать, чтобы та освободила пальцы, Люба помогла ей сама. Она повернулась в ее сторону, критически осмотрела девушку и, криво усмехнувшись, сказала:
— Никак тебя в подсобники взяли? Сама-то готовить не умеешь?
— Умею, — буркнула Анька и собралась пройти мимо. Фиг с ним с кольцом, потом увидит. Но Люба что-то тихо сказала своей соседке и снова с ухмылкой посмотрела на нее. И тут Анька разозлилась! Однако считая, что ругаться не стоит, ведь они в одной команде, постаралась остыть и только спросила хмуро. — Чего ты цепляешься? Все жалеешь мне банку тушенки?
— Конечно, жалею, — вскочила Люба и встала перед ней, останавливая. — У нас так не делается. У нас все вместе скидываются, все вместе готовят и все вместе едят. Если каждый в тихушку жрать будет, то что получится? — стала возмущаться, видимо давно хотела высказать Аньке свое «фи». — Кто-то голодным останется, а кто-то от пуза жрать будет? Так не делается. Вот и злюсь на тебя. Могла бы спросить хотя бы, что можно брать, а что нет. Огурцов полно.
Анька понимала, что противная курица права. Да, нельзя в тихушку жрать, она бы тоже стала возмущаться. Но ведь и понять человека можно. Если кушать хочется, то что, с голоду умирать? Не думала она, что ее проступок вызовет такой гнев у такой же девчонки, как она.
— Да, пожалуй, ты права, — согласилась Анька. — Но ведь вроде утром все разрешилось? Славик сказал, что ничего страшного. Он руководитель, а ты-то кто? — недавнее возбуждение в преддверии драки не проходило, как она ни старалась себя успокоить, поэтому у Аньки и вырвался этот вопрос, который заставил Любу покраснеть от злости.
— Я… я… — она захлебнулась собственными словами, которыми хотела выстрелить в Аньку, но та не дала ей договорить.
— Кто я, я? Кучка из дерьма? — Аньку почему-то понесло. Ну, надоело ей такое отношение к себе. Она и в школе-то такого никому не позволяла, а уж став взрослой тем более. После знаменитой драки в классе никто и никогда больше не обзывал ее Анька-Манька. А тут какая-то посторонняя сикуха пытается ее воспитывать. Да пошла она… — Заткнись, — сказала, гневно сверкнув глазами. — А то сейчас ведро тебе на башку одену, — и замахнулась ведром.
Не ожидая такой реакции от тихони, какой Люба считала Аньку, ведь та почти ни с кем не разговаривала кроме своего парня, она в испуге отступила на два шага и заслонила голову руками. Поняв, что драки не будет, и все гневные Любкины выступления всего лишь игра на публику с целью утверждения своего мнимого превосходства, Анька удовлетворенно усмехнулась.
— То-то же, — опустила ведро и увидела на пальцах дурочки две тонких полосочки золотых колец на среднем и безымянном. Они были до того тонкие, что вряд ли могли быть кольцами Живы, о чем можно было догадаться, даже не видя их лицевую сторону. Немного успокоилась и уже более примирительно сказала. — Я вообще-то не конфликтная, но не люблю, когда на меня наезжают не по делу. Я же сразу извинилась и призналась, что тушенку съела.
Все это время сидевшая рядом с ними Настя молча пялилась то на одну, то на другую, не зная, что делать. Это хрупкое создание с ярко-голубыми глазами даже не подозревало, что девочки могут драться и костылять друг другу по самое не хочу. Когда перебранка утихла, все, что она могла сказать, это:
— Девочки, ну так же нельзя…
Анька перевела на нее взгляд, увидела ее испуганное лицо, и сказала:
— Насть, все норм. Никто драться и не собирался.
— Помиритесь сейчас же! — вдруг громко в приказном тоне произнесла Настя. — Девочки, надо дружить. Миритесь! Быстро!
Люба вслед за Анькой уставилась на нее, о чем-то подумала, видимо решая, как поступить, но все же мириться не согласилась.
— Я подумаю, — протянула медленно, затем отвернулась и пошла в сторону палаток, бросив на ходу. — Надо еще спальники приготовить.
— А я извинюсь, так и быть, — Анька направилась к источнику. — Только потом, — стала осторожно спускаться по не слишком пологому склону.
С трудом нашла место, откуда бил родник, уже оборудованный кем-то чугунной трубой, подставила под струю ведро. И пока оно наполнялось, решила сходить к озерцу посмотреть, можно ли там искупаться. Вытекающий из земли прозрачный поток, подбираясь к водоему, становился все более широким и одновременно мелким. Но дальше скапливался в низине, образуя полу-озеро, полу-болото. Подойдя к берегу, Анька убедилась, что купаться тут точно не стоит. Кругом все заросло мелкими деревцами и кустами, часть из которых стояла в воде, а чистая родниковая струя превращалась в какую-то зеленую застойную жижу. Видимо поэтому ребята хотели соорудить купель.
Анька собралась уже уходить, как увидела, что у нее испачкался левый кроссовок. Похоже, пока она спускалась по склону, на него налипла грязь, или где-то внизу неудачно наступила в топкое место. Тогда она решила его помыть и наклонилась к озеру….
— А-а-а!!! — раздался на весь лес ее отчаянный крик.
Тут же автоматом руки завели ветер… Хотя нет, ветром это уже не назовешь. Завели бурю, которая мощным потоком отбросила на приличное расстояние нечто грязно-мокрое, которое внезапно стало подниматься со дна болотца прямо перед ее носом. Огромная жаба размером с бобра (все-таки кучка зелено-коричневой грязи с глазами, которые моргнули, уставившись на Аньку, и она это увидела, походила на жабу) шмякнулась спиной в воду, размахивая в воздухе темно-зелеными лапами с перепонками и сверкая почти белым пузом. Со страха Анька разглядела почти все мельчайшие детали вылезшего ей навстречу чудища. Таких огромных лягух она никогда не видела, так что было чего испугаться. Тем более это недоразумение стало протягивать к ней свою лапу, пытаясь схватить за руку, которой Анька хотела зачерпнуть воду, чтобы помыть обувь.
