– Десять… Десять тысяч! – судорожно потряс ими перед Лиамом. – Достаточно?
– Достаточно? – спросили меня мягко.
– Да, – ответила я тихо и поняла, что пила так и не раскрутила диск.
А могла не только обрезать пальцы, но и разрубить на части.
*****
Десять минут. Две вспышки света в лобовое стекло. Нордейл.
Мы сидели в салоне. Все та же форма заключенной, пыльные штаны. В моем кармане пачка денег, непонятная серая карточка, на коленях каталог.
Меня гладили пальцем по щеке, по сердцу бегали мурашки.
– Ты… за меня…
Не всегда нужны слова. Подчас действия куда более показательны.
– Я за тебя наизнанку выверну. Любого.
«Ты знаешь».
Кольцо с синими кристаллами теплое, почти горячее – парное на безымянном пальце Карры смотрелось не просто стильно, фундаментально. Оно удивительным образом завершило его цельный образ.
– Сними комнату в отеле, пообедай, полистай журнал. И вечером я вернусь в наш дом, да?
– Да. – Я улыбнулась. – Что мне делать, когда я найду подходящий вариант?
– Дай мне знать. И тебе привезут ключи.
– Хорошо.
– Мне пора на работу.
К СЕ. К туманам, тварям, камерам и рубке. Или в кабинет руководителя?
Поцелуй, которым со мной неспешно попрощались, был обещанием того, что случится вечером. Он напрямую влил в меня ощущение того, что меня хотят много, сильно и глубоко. А еще любовь настолько полновесную, что случай с Китом показался мне игрушечным. Карра за меня был готов на очень многие вещи, включая те, о которых люди предпочитают не вспоминать.
Выхлоп от его машины, уносящейся вдаль, я вдыхала с улыбкой. Странная машина – вроде бы серая, вроде бы черная, с приборной панелью, светящейся синим.
Я стояла посреди незнакомой мне улицы – над головой голубое небо, на обочинах солнечные, горящие в пожаре осени липы, – и думала о том, что забыла спросить, как именно сообщу Лиаму о выбранном варианте дома.
Стало смешно. Если уж они следили за мной с СЕ, то наверняка смогут увидеть и сейчас. Или же стоит просто шепнуть фразу в кольцо, кто знает…
Разберусь.
Каталог, серая карточка, роба с неработающим браслетом-часами. Беспредельно ясное сознание и кристально чистый воздух вокруг. Иногда счастье можно есть ложкой, можно намазывать его на хлеб или вдыхать, как кокс.
Если бы внутри меня сейчас была Грера, она бы улыбнулась своим непостижимым ощущением-космосом, переданным мне прямо в мозг.
Вдоль по улице я шагала неспешно и жмурилась, как кошка.
Эпилог
(Claire Guerreso – This Moment)
Нордейл.
Кейна.
Наш новый дом – просторный и элегантный, – несмотря на наше пятидневное в нем присутствие, пах новизной. Стильный, чуть строгий, статусный и при этом уютный – удивительное сочетание.
И нашим любимым в нем местом было длинное кресло с изогнутым под формы тела каркасом (способное вместить вытянувшего ноги Лиама), крытое мягкими подушками.
Моя щека на мужской груди; размеренный стук сердца – спокойный, надежный, как сам Карра. Я могла лежать так часами, ощущая тепло кожи Лиама сквозь тонкую водолазку, слушать, как падают за окном листья с деревьев, как течет сквозь нас день. Мы проводили вместе много времени, точнее, все то время, когда нового начальника Уровня СЕ не вызывали на работу.
Его пальцы невесомо гладили мою голову, водили по щеке, играли с локоном волос возле уха – минута нежности, волшебного спокойствия вместе.
– Как это было? В Гнезде? – спросил Лиам, когда с дерева за окном неспешно прокружился до земли очередной желтый лист. Мы редко разговаривали о чем-то; Комиссионеры не те, кто привык вести пустые диалоги, разговаривать о «погоде».
– Это было… странно, – ответила я негромко, вспоминая кокон. – Греру я слышала отовсюду, хотя она никогда не использовала голос.
– Даже когда была внутри тебя?
– Она всегда использовала… образы. Смыслы. Искала самые подходящие или близкие, их и передавала. А в Гнезде… Я ощущала их мир целиком – слаженный, как единый механизм. Органический. Импульсы, ощущения, как они текут сквозь меня… чужие понимания. И слизь везде.
Вспоминались полужидкие перегородки и перепонки – казалось, Карра с любопытством считывает мою память напрямую.
Моменты, когда «ему не на работу», я обожала. С ним рядом было не просто хорошо, с ним было «самодостаточно», когда остальной мир лишь приложение к счастью, приятное приложение, бонус, но ядром нашей новой вселенной являлись именно мы. Два элемента, представляющее вместе нечто целое и завершенное. Два сердца, два чувства – единая волна.
И очень много секса. Очень.
Иногда мне казалось, что это не день прерывается на занятия любовью, а в наши занятия любовью вплетаются иногда какие-то сторонние бытовые дела.
Карру невозможно было не хотеть. Его жесты, взгляды, аура… Даже в спокойные, казалось бы, моменты, я понимала, что это лишь момент «сейчас я хочу чуть меньше». А дальше снова будет «хочу больше» или «хочу очень сильно», «невозможно сильно», «до одури».
Между нами всегда искрило, замыкало, волновало, всегда заплеталось нечто невидимое.
– Скажи, меня так сильно к тебе тянет, потому что… твой нитринный фон?
Если бы я сейчас смотрела на его губы, то увидела бы появившийся изгиб полуулыбки, не удержалась бы от поцелуя.
– Может, потому что я твой мужчина?
– И все-таки?
Очередное касание пальцем моей шеи на этот раз разошлось по коже волной мурашек. Лиам так умел – намеком жеста, его четвертинкой, получить завершенный эффект. Прирожденный доминант с отключаемой БДСМ опцией, гурман полунамеков, рвущих на части. Иногда мне казалось, что рядом с ним даже воздух стоял на коленях.
– Во мне сейчас нет нитринного излучения.
– Почему?
– Чтобы часто находиться на поверхности, мне пришлось пройти процедуру переоблучения. Очередная модификация фона.
– Это… больно?
– Это больно.
Наверное, мне не нужно было знать, но я спросила:
– Сильно?
– Как будто каждую твою клетку выворачивают наизнанку.
Быть может, белесая металлическая камера, заполненная лучами вперемешку с газом, мне просто представилась, а может, я считала ее с чужого воображения. Боль, правда, осталась за кадром.
Значит, моя бесконечная тяга возникает не из-за специфического фона.
– Значит, это просто ты…
