Я не смогла выговорить ни слова. Не знала, что сказать. В этот раз ответить твердо и решительно оказалось непросто. Это было бы ложью. На самом деле я не знала, чему верить, и даже несмотря на то что одной остаться было страшно, самообман опасен.
Легкая надежда, вспыхнувшая в глазах Дюваля, потухла, он отступил и понуро опустил плечи. На меня он больше не смотрел.
– Арман… – хотела объяснить я, но он мне не позволил.
– Я понимаю, – сказал Дюваль, и в номере повисла тяжелая тишина.
В дверь негромко постучали, служащий отеля вкатил тележку с кофе и булочками. Было что-то еще, но я не стала смотреть, потому что меня интересовало только лицо Армана. Казалось, мои слова или скорее их отсутствие буквально раздавили его. Весь ужас случившегося между нами еще не настиг меня, но уже сейчас я ощущала вину и стыд. Я попыталась отринуть эти чувства и забыть о близости между нами, забыть о страсти, что неумолимо вспыхивала и, несмотря на страх, что Дюваль может оказаться убийцей, только разгоралась все сильнее с каждым днем. Ужас от того, что подозрения возвели между нами стену, заставил колени подогнуться, и пытаясь скрыть это, я сделала шаг к двери.
– Я очень устала, ночь была тяжелой… попрошу портье вызвать для меня такси.
Это было последним, что я смогла сказать, прежде чем покинула номер.
Глава 15
Гобер и его подозрения
Стоило вернуться домой, как усталость накатила новой волной. Смогла лишь свернуться на кровати, даже раздеться сил не хватило. Так и уснула, провалившись в забытье.
Проснулась я около девяти, голова немного гудела, но в целом чувствовала себя уже лучше. Стараясь загнать тоску по Арману как можно глубже, приняла ванну, позавтракала и сделала все, чтобы привести себя в порядок. Из зеркала на меня смотрела уставшая и измотанная молодая женщина. Блеск в глазах погас, щеки чуть впали, и кожа стала бледнее. Неудивительно. В вихре последних событий я совсем забыла о себе, о том, кто я есть, о собственной силе духа.
Сидя перед зеркалом, обхватила лицо руками и с силой разгладила кожу, всматриваясь в мягкие черты.
– Ох, Сандрин, во что же ты вляпалась, – зажмурилась и выдохнула я, ощущая, как горечь сдавливает грудь.
Не думать об Армане не получалось. Стоило только бросить взгляд на постель, как ночь, проведенная с ним, тут же оживала в памяти. Как я и думала, руки у Дюваля оказались нежными, ласки умелыми, а тело чувственным. Таких любовников у меня еще не было. Тело помнило его прикосновения, жар волнующего дыхания и сладкие поцелуи.
– Ох, Арман, ох, – выдохнула я и резко поднялась на ноги.
Сердцу не было покоя, мириться с собственными подозрениями не хотелось. Крепко обхватила себя руками и тихо застонала от бессилия. Что я могу? Как понять, что верно, а что нет? Кто прав? Разум или сердце? Если слушать первого, то я все сделала правильно. Чувства, которые вызывала во мне близость Армана, не повод для абсолютного доверия. Два убийства – это не шутки. Я и так у кого-то под прицелом.
– Мсье Луи, – обратилась я к компаньону, – как мне быть?
Я вытащила животное из клетки и приласкала мохнатого друга пальцем. Мсье Луи потянулся носом к моему лицу, будто пытался приободрить.
– Сердце неумолимо тянется к нему, понимаете? Стонет, ноет и замирает от страха, что я обидела первого мужчину, который стал мне дорог. А если я поторопилась? Если стала той, кто предал его доверие, когда он так на него рассчитывал? Ведь логика подсказывает, что глупо так подставляться. Неужели он убил и решил так вот, с помощью семейной реликвии, сообщить мне об этом? Но зачем? Какая-то глупость.
Я нервным движением схватила портсигар, достала сигарету и приладила ее в мундштук. Руки немного подрагивали. Чувства брали верх и справляться с ними было все сложнее. Мсье Луи сидел на плече, и его лапки неприятно скребли кожу через тонкую ткань халата.
– Но эти провалы… и его рассказ о прошлом… и кровь… Я с ума сойду! Поддалась влечению и вот теперь совершенно не могу себя понять. Ничего хорошего не будет, когда в такие сложные дела вмешиваются чувства. От того, что сердце дрожит рядом с ним и тело просит ласки, я не могу нормально думать…
Давно я не разговаривала сама с собой. Чувствовала себя потерянной и одинокой. Раздался резкий звонок телефона, и я подпрыгнула от неожиданности. Посадила крысу на стол и подошла к аппарату. Трубку снимала, нервно покусывая нижнюю губу.
– Слушаю.
– Долз. – Голос заставил сердце совершить прыжок в пропасть.
– Мсье Лакомб, – негромко ответила я, теребя тугой провод пальцами.
– Как ты? – Вопрос прозвучал искренне, голос у моего редактора был сиплым, не менее усталым, чем у меня самой.
– Нормально. Пытаюсь разобраться во всем.
– Нашли новый труп, ты знаешь? – с неприкрытой тревогой спросил он.
– Я его нашла, – нехотя ответила, ощущая, как тяжело мне продолжать этот разговор.
Я верила, действительно верила, что папаша искренне волнуется за меня, но боль еще не утихла, сердце не перестало разрываться на части, стоило вспомнить, как редактор со мной поступил. В трубке послышался печальный вздох.
– Детка, присмотри за своим отцом, я волнуюсь, – после выдоха сказал папаша, и я напряглась.
– Что случилось?
– Ничего, не волнуйся, пока ничего, – поспешил успокоить Лакомб. – Он был у меня, случился тяжелый разговор…
Новый выдох и наступила тягостная для нас обоих тишина.
– Вы в порядке? – спросила я, осознавая, что преданное доверие моего отца могло дорого обойтись папаше.
– Спасибо, Долли, – тихо сказал он. – Я заслужил. Но дело не во мне. Он расспрашивал о Дювалях. Хотел встретиться с Северином, который яростно требует опровержения и заодно твою голову. Пока он действует в рамках закона, но мы все понимаем, что терпением Дюваль не отличается.
Я подавила вздох. Если бы мсье Лакомб знал, на что действительно способен Северин Дюваль.
– Твой отец тоже не последний человек во Франции, детка. Он найдет путь к этой встрече. Но вот чем она закончится…
Я устало растерла пальцами переносицу и снова зажмурилась. Ох, папа! Мне сегодня остается только вздыхать. Какие еще сюрпризы принесет сегодняшнее утро?
– Я попробую его отыскать и убедить не влезать в это дело…
– Он твой отец, его поведение нормально. Не дави. Я просто хотел, чтобы ты знала.
– Спасибо, – только и смогла ответить.
А что еще сказать? Разговор получился неловким и сумбурным. Многое осталось недосказанным, но мне кажется, что мы смогли понять друг друга.
– Долз, – окликнул меня редактор, прежде чем я опустила трубку на рычаг, – будь осторожна и… прости меня…
Боль обожгла глаза, когда папаша отключился. Тут же захотелось домой, в Марсель, туда, где средиземноморское побережье приносит покой, а запах маминой выпечки – уют. Дала себе обещание, что, как только закончу с этим делом, при условии, если выживу, конечно, отправлюсь домой и, отдыхая, придумаю, как быть дальше. В газету я вряд ли смогу вернуться.
