Солнце решило побаловать своим присутствием, плотные светлые лучи окутывали Кэла своим сиянием. На нем были плотно прилегающие джинсы и белая футболка, поверх которой лазурного цвета рубашка, прекрасно сочетавшаяся с цветом его глаз. На ногах фирменные кроссовки Pristine. Борода сбрита, а на лицо вернулись краски. Ему, похоже, было несколько неловко, и он постоянно запускал руку в волосы, откидывая их назад, но несколько прядей все равно падали ему на лоб. Кэл выглядел чертовски хорошо, и мое сердце заныло от тоски по нему.
Не существовало никакого достаточно долгого промежутка времени, за который мое влечение к нему могло бы стихнуть.
Свежий цитрусовый аромат парфюма наполняет воздух, когда он входит в холл. Его взгляд прикован к Хьюсону, и в воздухе повисает неловкое ожидание. Он осторожно протягивает руку и хватает пальчики Хьюсона.
– Привет, дружок.
Хьюсон сжимает его пальцы и радостно пускает слюни. Глаза Кэла увлажняются.
Резкий звук каблуков, стучащих по мраморному полу, заставляет меня застонать.
– Внимание, – шепчу я. – Идет моя бабушка. Она твоя большая поклонница.
Он недоверчиво смотрит на меня, приподняв бровь.
– Лана, дорогая, – говорит бабушка, наклонившись, чтобы поцеловать меня в щеку, кажется, впервые за все время, – вот ты где. А вы, должно быть, мистер Кеннеди. Рада знакомству.
Она протягивает руку, и Кэл пожимает ее, пока я борюсь со жгучим желанием убежать на кухню и смыть ее слюну со своей щеки с каким-нибудь ядреным моющим средством.
– Взаимно, миссис Уильямс. Ваш дом производит впечатление.
Бабушка так широко улыбается, что я начинаю переживать, как бы ее лицо не треснуло. А я смотрю на Кэлвина со все возрастающим беспокойством. Она гладит его по руке.
– Вы слишком добры.
– Спасибо, что приютили Лану и моего сына, – говорит он, глядя на меня как будто с опаской. – Но знайте, впредь я намерен взять заботу о них на себя.
Эти слова застают меня врасплох. И бабушку. Немного потрясенная, она отвечает.
– Чудесно. Но Лане и Хьюсону здесь всегда рады, – с этими словами она наклоняется и щипает Хьюсона за щеку. Не думаю, что ей хватило бы жестокости причинить ему боль намеренно – все ее нападки были словесными – и, кажется, что ей действительно нравится наш малыш, но она определенно ущипнула его сильнее, чем следовало бы. Хьюсон заливается слезами, и по моим венам вместо крови течет живая ярость.
Материнский инстинкт бушует внутри, и рука приходит в движение быстрее, чем я успеваю подумать. Кэл реагирует мгновенно, хватает меня, притянув к себе, и не дает тем самым поднять руку на собственную бабушку. Он взглядом призывает меня к осторожности. Вырвавшись из его хватки, я прижимаю Хьюсона к себе и поглаживаю по спине, нашептывая на ушко успокаивающие слова, осторожно покачиваюсь взад и вперед, пока он не успокаивается.
Бабушка выглядит немного смущенной, но не извиняется. Думаю, что слова «прости» в ее словарном запасе нет.
– Прошу нас извинить, бабушка, – говорю я сквозь зубы. – Но нам с Кэлом о многом нужно поговорить.
Я взглядом велю ему следовать за мной. Он безмолвно идет следом, пока я поднимаюсь в свою комнату. Нам нужно уединиться, и это единственное место, на которое бабушка не стала бы посягать. К тому времени как мы закрыли за собой дверь, Хьюсон перестает плакать, но от рыданий его лицо пошло пятнами.
– Я тоже захотел отвесить ей пощечину, – признается Кэл. – Но это было бы не слишком умно.
Я измеряю шагами комнату, прижимая сына к груди.
– Старый, напыщенный, набитый деньгами мешок! – возмущаюсь я.
Кэл встает передо мной и берет за локоть.
– Хватит. Остынь. – Он смотрит на Хьюсона, прижавшегося к моей груди. – Можно подержать его?
Мой гнев проходит.
– Конечно. Вот, – осторожно передаю я Хьюсона в неуклюжие руки Кэла. Подняв одну его руку, я располагаю ее на спине у Хьюсона и помогаю устроить малыша чуть выше торса Кэла. А потом всхлипываю, когда Хьюсон обнимает Кэла за шею и кладет голову ему на плечо.
Ничего не могу с собой поделать.
Я столько раз представляла себе это.
Кэл стоит не шевелясь, с совершенно ошеломленным лицом.
Мой сын кажется таким крошечным существом, цепляющимся за своего отца, и они оба выглядят так по-семейному. Все мои фантазии воплотились в жизнь. Чувства сдавливают мне горло, и я не могу произнести ни слова. Постепенно Кэл расслабляется, действуя более уверенно, и гладит Хьюсона по спине. Он смотрит на сына сверху вниз с такой любовью во взгляде, что я не могу удержать слезы счастья.
– У тебя получается, – шепчу я.
– Лана, – его голос звучит испуганно, – он такой прелестный.
– Конечно, Кэл. Он часть тебя, – пожимаю я плечами, пытаясь сделать так, чтобы мои слова прозвучали непринужденно, хотя идут они от самого сердца. – По-другому не может быть.
Когда Хьюсон засыпает и я перекладываю его в кроватку, мы выходим на веранду, прилегающую к моей комнате, прихватив с собой видеоняню. Мама оставляет для нас розовый лимонад и медовые булочки на подносе, и я улыбаюсь ее предусмотрительности.
Кэл выглядит немного ошеломленным, когда садится.
– Мое сердце переполнено. Не думал, что могу чувствовать так много, но подержать его на руках было чем-то особенным.
– Каждый день с ним нечто особенное. – Я разливаю лимонад по стаканам и вручаю один Кэлу. – Вот почему так сложно быть вдали от него всю неделю. Ненавижу это, но это необходимо. Причина, по которой я беру дополнительные занятия, – возможность получить диплом о высшем образовании досрочно. Хочу начать работать и обеспечить его достойным домом.
Кэл пробует свой напиток, пребывая в задумчивости.
– Это истинная причина, по которой ты учишься на предпринимательстве?
Я киваю. Он некоторое время молчит.
– Типа об этом я и хотел поговорить с тобой сегодня. Я не имею права требовать от тебя чего-то и не собираюсь делать этого. Несмотря на то, как складываются наши отношения, я все еще желаю вам обоим добра. А жизнь здесь не вписывается в это понятие. – Он оглядывается через плечо в мою спальню. – Я бы не хотел, чтобы мой сын рос в подобном месте, – тихо добавляет он. – Оно… затхлое, удручающее, лишенное красок жизни. – На его губах появляется едва заметная ухмылка. – Идет в комплекте с домашним тираном.
Я не могу не улыбнуться. Он прав.
– Я не хочу, чтобы мой сын рос рядом с ней.
Вынув из заднего кармана конверт, он протягивает его мне.
– Это все, что у меня есть сейчас. Но будет больше. – Я часто моргаю, открыв конверт, будучи не в состоянии пересчитать стодолларовые купюры. – Это поможет?
– Даже больше, чем ты думаешь.
