Я чешу затылок, совершенно сбитая с толку.
– Знаешь что?
– Он заплатил тебе, чтобы ты отозвала свое заявление. Все знают, что он изнасиловал тебя и заплатил за молчание.
Мой рот распахивается. Что за гребаная чушь? Прежде чем я успеваю возразить, он продолжил:
– Думаю, он пошел за тобой сюда, чтобы продолжать мучить тебя. И получил именно то, что хотел. Ты не должна позволять ему этого, Лана. Люди, подобные ему, люди с деньгами, считают, что могут править всем гребаным миром. Они считают себя вне закона, и что им все сойдет с рук. Но он не имеет права. Не имеет права так поступать с тобой. Мой дядя – адвокат, и я разговаривал с ним об этом. Ты можешь рассказать правду вне зависимости от того, какое соглашение о неразглашении они заставили тебя подписать. Есть способы обойти его. И я помогу.
Он делает движение, чтобы взять меня за руку, но я со шлепком отбрасываю его кисть.
Если бы я думала, что Чейз действительно заботится обо мне и честно верит в то, что сказал, возможно, я бы отнеслась к нему иначе. Возможно, была бы тронута, что кому-то не все равно настолько, что он решил вмешаться. Поступает со мной не так, как я привыкла.
Но я не куплюсь на его уловку.
Чейз показывает свое истинное лицо в последний наш разговор, и сочувствие на его лице кажется фальшивым, как и сиськи той брюнетки, на которую он все время украдкой поглядывает. У него какие-то проблемы с Кэлом. Дело определенно не во мне.
– Мне не нужна твоя помощь, – отвечаю я резко. – Ты переходишь границы приличного и слишком далек от истины. Кэл не насиловал меня и не подкупал. Я отозвала свое заявление, потому что оно было ложью. Я сказала об изнасиловании только чтобы причинить ему боль. Я отказалась от своих показаний в суде, потому что хотела, чтобы общественность узнала, что виновата я, а не он. И меня просто тошнит от таких людей, как ты, стремящихся воспользоваться ситуацией в своих интересах. Я не знаю, какие у вас дела с Кэлом, но я не собираюсь вмешиваться.
Губы Чейза скривились, и сквозь них просачивается отвратительное рычание.
– Ты снова ошибаешься, Лана.
– Отвали.
– Я знаю, чего ты хотела, – усмехается он, пока его взгляд блуждает по моему телу с неприкрытым безразличием. – Но я не собираюсь покрывать хлюпающие победы Кеннеди, даже будучи готовым сделать это ради общего блага.
– Ты больной. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Не подходи ко мне больше. – Я прохожу мимо него.
– И не говори, что я не предупреждал тебя! – кричит он мне вслед. – Все могло быть иначе, но ты не оставила мне выбора.
Слова Чейза стихают, когда я выхожу из комнаты, предоставив его самому себе.
В помещении, где проходила вечеринка, я сразу устремляюсь к стойке. С меня хватит. Пора что-то делать.
Большинство людей в кампусе теперь в курсе моей настоящей личности. Взгляды украдкой, тыканье пальцем и шепот за спиной в последние несколько недель не могли укрыться от моего внимания. Никто не пытался оскорблять меня, по крайней мере пока, но это не значило, что распространяющиеся слухи оставались без должного внимания. Я наконец научилась игнорировать людские предрассудки. Но меня до бесконечности злило то, что моя жертва, похоже, была бессмысленной. Люди до сих пор думали, что Кэл сделал это, и я хотела положить конец новым слухам раз и навсегда.
Я ныряю под стойку и достаю из закутка мегафон. Скинув обувь, забираюсь на стойку, где уже танцуют до упада три девушки. Толпа улюлюкает, когда я выпрямляюсь. Прочистив горло, я смотрю на диджея в углу комнаты и подношу мегафон к губам.
– Прошу уделить мне внимание, пожалуйста, – мой голос разносится по помещению, а диджей поднимает на меня взгляд, – вырубите музыку, пожалуйста. Мне нужно, чтобы все услышали то, что я сейчас скажу.
Сердце бешено колотится в моей груди, а вдоль позвоночника по спине скатывается струйка пота. Бабочкам в моем животе нашлось где разгуляться сегодня, но мой голос звучит уверенно, и я довольна. Решимость пронизывает меня насквозь, подстегивает к действию. Я знаю, что смогу это сделать, и знаю, что поступаю правильно. Я собираюсь сделать это ради Кэла. Ради Кэла и Хьюсона.
Наш ребенок не бывал в этом кампусе по понятной причине. Я пока не хотела, чтобы о нем знали. Но когда мы въедем в нашу квартиру, новости распространятся по кампусу как лесной пожар, поэтому важно, чтобы последний слух я опровергла лично. Меньше всего мне хочется, чтобы люди думали, что наш сын родился в результате изнасилования. Он был зачат в любви, и я не хотела оставлять ни малейших сомнений по этому поводу.
Диджей приглушает музыку, толпа смолкает. Практически все поворачиваются к стойке, уделяя мне свое внимание. Группы людей выползают и из комнаты, пропахшей травкой. Любопытно.
– Вероятно, большинство из вас знает, кто я, – начинаю я. – Но чтобы не осталось сомнений, я хочу объявить. Меня зовут Лана Тэйлор – девушка, которая обвинила Кэлвина Кеннеди в изнасиловании.
По толпе разносится удивленный вздох. Оливия и Райли пробиваются вперед, а моя подруга одаривает меня широкой улыбкой и ободряюще кивает.
– Я знаю, что ходит множество слухов, но я хочу положить им конец. Кэлвин Кеннеди меня не насиловал. Он не платил мне за отзыв заявления. Я сделала это по доброй воле, потому что я ложно обвинила его в том, чего он не совершал. Мы с Кэлвином знакомы с двух лет. Почти так же долго я влюблена в него. Я не стану вдаваться в подробности нашей личной жизни, но наши отношения в последние несколько лет были напряженными. Он сделал кое-что, что причинило мне ужасную боль. Поэтому я солгала. Это была худшая ложь, которую могла сказать девушка о парне. Это была ужасная ошибка. Чувство вины и ненависти к себе я унесу с собой в могилу. Мне стыдно за себя.
Я окидываю взглядом помещение, внимание всех сосредоточено на мне.
Возникает ощущение странного катарсиса, мое сердце широко распахивается, и новые слова срываются с губ.
– Я подвела себя, так что я не та девушка, о который вы все читали. Я также подвела своих родителей, но больше всех я подвела Кэла. Прежде всего, он мой лучший друг, и я ужасно с ним обошлась.
Громкое фырканье со стороны комнат переключает внимание некоторых в толпе. Я бросаю быстрый взгляд на Чейза, стоящего прислонившись к стене с насмешкой на лице. Не обращая на него внимания, я продолжаю:
– Я призналась во лжи во время судебного заседания, потому что хотела, чтобы общественность узнала правду, чтобы это обвинение не преследовало его повсюду. Ужасно, что этого оказалось недостаточно. Потому что люди продолжают думать о нем плохо, и мне из-за этого очень больно, так как он не заслужил этого. Кэл – хороший парень, замечательный парень, и я хочу, чтобы вы все дали ему шанс. Чтобы вы знали правду, когда снова услышите об этом деле. Чтобы поняли, что он не такой, каким его вам показали.
Волна стресса сходит. Я покачиваюсь, чувствуя себя опустошенной и внезапно истощенной.
