– Как у тебя язык не отсохнет?
– Как ты думаешь, у кого я этому научился?
Это было правдой. Несмотря на то что миссис Моретта каждое воскресенье ходила в церковь, она сквернословила, как извозчик, ушедший на пенсию и начавший новую карьеру. Она никогда не стеснялась крепкого словца, если оно было к месту.
– Кстати, о женщинах, кажется, Харпер думает, что ты неравнодушен к Глории.
– Она не ошибается.
– Ты неравнодушен ко всем, у кого пара красивых ножек и большие карие глаза.
– Как ты думаешь, почему я выбираю такой типаж?
– Но если этот огонь горит в твоем сердце со средней школы, тогда почему Гленн еще жив?
– Я сам каждый день задаюсь этим вопросом. Командировка помогает мне отвлечься. Дает мне возможность сосредоточиться на чем-то.
Люк отлично понимал, что имеет в виду Альдо.
Его друг заерзал на сиденье.
– Я должен сказать. Я подумываю об отставке. Это четвертая переброска, и я хочу, чтобы она стала последней.
– Правда?
– Мы занимаемся этим со средней школы. Двенадцать лет мы пакуем вещи и едем куда-то, надеясь вернуться после выполненной работы. Я готов не трогаться с места. Я хочу уделить больше времени инженерным проектам. И потом, я хочу превратить какую-нибудь красивую девушку в миссис Моретта.
– Боже мой, Альдо. – При одной мысли об этом Люк вспотел. – Когда, черт побери, ты все это решил?
– Примерно через десять секунд после того, как узнал, что Глория уезжает. Не говори мне, что ты не готов покончить с этим.
– Это все, что у меня есть. Гвардия и мой бизнес.
Альдо фыркнул.
– У тебя есть семья, а могла бы быть еще и Харпер, если бы ты захотел. Каждый день возвращаться домой, видеть ее милое личико и узнавать, в какие неприятности она вляпалась. С ней не соскучишься.
– Она – источник неприятностей. Я опасаюсь отпускать ее на волю.
– Она нуждается в тебе.
– Она нуждается в своих гребаных родителях, но они умерли. У нее нет семьи, только шрамы, оставшиеся после долгих лет, проведенных в приемных семьях.
Альдо тихо выругался.
– И ты бы сделал все что угодно, чтобы это исправить, но не знаешь, как помочь ей.
– Точно. – Люк вздохнул. Разумеется, Альдо все понял. – Дело в том, что в моей жизни просто нет места для нее.
– У тебя есть место, просто ты слишком труслив для того, чтобы впустить ее туда.
Люк разозлился. Хотя Альдо, его родственники и все остальные с радостью совали нос в его дела, никто из них не знал, что значит все иметь, а потом все потерять. А Люк знал. И едва выжил после этого. Второго шанса у него не было.
* * *
Физические показатели были отменными, а инструктаж занудным. Люк вернулся домой, имея ясное представление, чем они будут заниматься в Афганистане. Обычно Люк испытывал возбуждение, волнение от предстоящей командировки, нового проекта. Но на этот раз он чувствовал себя не в своей тарелке.
У него были дела как дома, так и в офисе. Но Люк устал. Он привык компенсировать недостаток сна крепким кофе или чистым адреналином. Но в последние ночи, когда Харпер была под ним, на нем, когда она обвивалась вокруг него, не прошли бесследно.
Люк был не из тех, кто любит подремать днем. Возможно, ему просто надо расслабиться часок у телевизора, а потом он сможет вернуться к работе с документами и упаковке багажа.
Он проснулся через час от того, что почувствовал на своих коленях что-то теплое и тяжелое.
Большая серая собака положила голову и мощную лапу ему на ногу.
– Харпер!
Через несколько секунд Харпер появилась в дверном проеме, значит, она слонялась неподалеку.
– Пока ты не рассердился…
– Харпер, почему эта чертова собака лежит у меня на коленях?
– Мы не обязаны оставлять ее. Просто ей нужно хорошее местечко, чтобы перекантоваться.
– Харпер, почему эта чертова собака лежит у меня на коленях?
Собака заворчала во сне и потянулась.
– Что это за собака, черт бы ее побрал?
– Это что-то вроде смеси питбуля и лабрадора. С ней жестоко обращались, и, поскольку у нее кожное заболевание и она нуждается в сердечных лекарствах, в приюте ее собирались усыпить.
– Ты так и не ответила, почему эта собака находится здесь. На моих коленях. – На этот раз его голос прозвучал достаточно громко для того, чтобы разбудить животное. Налитый кровью глаз лениво открылся и уставился на Люка.
– Я остановилась у продуктового магазин, а эта женщина вышла с ней из зоомагазина. Кстати, ее зовут Лола.
– Женщину?
– Нет! Собаку.
Услышав свою кличку, собака повернула к Харпер крупную голову. И дважды шумно стукнула хвостом.
– В любом случае ее взяла городская служба спасения, но им нужно место, где она могла бы пожить до тех пор, пока ей не найдут приемную семью – максимум неделю, – а она посмотрела на меня своими большими глупыми глазами. И я сама не поняла, как посадила ее в машину. Прости. Прошу тебя, не сердись на меня. И на Лолу.
Собака снова стукнула хвостом.
– Харпер, ты не можешь так просто привести в дом собаку.
– Я знаю! Думаю, она загипнотизировала меня. Прости.
Лола снова повернула голову к Люку.
– Почему у нее такие странные глаза?
– Это просто небольшая инфекция. Мы будем закапывать их три раза в день.
Лола высунула язык.
– Харпер. Она огромная. Она могла бы проглотить тебя целиком.
– Она милая. Она совсем не злая. – Харпер заламывала руки.
Лола перевернулась брюхом вверх.
– Неделя?
– Не больше.
* * *
Лоле потребовалось всего несколько дней, чтобы выдрессировать их. Она мягко напоминала им о том, что пора поесть и пойти на прогулку. Скоро в доме Люка, где никогда не было собаки, появился немалый запас собачьих игрушек и косточек, которые Лола беспрестанно грызла. И каждую ночь она храпела в изножье кровати, положив свою огромную голову на ноги Харпер.
Харпер изо всех сил старалась взять на себя основную заботу о собаке. Прогулки, еда, лекарства, она даже остригла бедной собаке отросшие длинные когти.
Харпер пыталась свести к минимуму неудобства, которые доставляла Лола, но ее все равно задевали вздохи Люка всякий раз, когда Лола напоминала о своем присутствии.
Каждый день Харпер напоминала себе о том, как великодушно поступил Люк, впустив ее, а теперь и Лолу в свой дом. Из чувства вины и благодарности Харпер наполняла холодильник его любимой едой и из кожи вон лезла, чтобы быть полезной.
