– Задушат, сволочи, как отца задушили!
Он был незадачлив как наместник Польши – и умер от холеры в расцвете лет. Жизнь не удалась. Плохо быть отцеубийцей…
Но сквернее всех, господа мои, пришлось Палену! Княгиня Д.Х. Ливен, современница, оставила поразительные воспоминания: «Пален… закончил существование в одиночестве и в полном забвении… Он совершенно не выносил одиночества в своих комнатах, а в годовщину 11 марта регулярно напивался к 10 часам вечера мертвецки пьяным, чтобы опамятоваться не раньше следующего дня».
Пален прожил так четверть века! Это неспроста. Это не угрызения совести, не мнительность, не нервы. Ручаться можно, что к нему однажды бесшумной тенью пришел гость – и после этого Пален двадцать пять лет не знал покоя, не мог оставаться один, не мог в полном сознании встречать ночь с одиннадцатого на двенадцатое…
Заговоры достали по закону возмездия и «плешивого щеголя»!
Сначала мне попалось в одной из исторических книг упоминание о любопытном донесении от сентября 1807 года шведского посла в России графа Б. Стединга: «Недовольство императором усиливается, и разговоры, которые слышатся повсюду, ужасны… Слишком достоверно, что в частных и даже публичных собраниях часто говорят о перемене царствования… Говорят о том, что вся мужская линия царствующего дома должна быть отстранена… Военные настроены не лучше, чем другие подданные императора…»
Поскольку главная тема этой книги – заговоры Гвардейского Столетия, я встрепенулся, как охотничья собака. И очень быстро раскопал подробности…
Был заговор в этом году, был! Министр полиции Наполеона, знаменитый корсиканец Савари, оказался толковее шведа, а его петербургские агенты – пронырливее. Уже в ноябре того же года он сообщил Наполеону подробности: заговор затевала «английская партия», а заводилами были те самые «молодые друзья» императора Новосильцев, Кочубей и Строганов, сообразившие, наконец, что не быть им великими реформаторами…
Дело, конечно, было не только в эмоциях и обманутых надеждах. Как и шесть лет назад, Россия, чьи войска разбил Наполеон, вынуждена была присоединиться к «континентальной блокаде» Англии. Чтобы узнать о настроениях дворянства и позиции Англии, следует вернуться на несколько страниц назад…
Но Александр тогда отбился. Был приближен Аракчеев. Подробности неизвестны, но вряд ли случайно Аракчеев, человек решительный (хотя опять-таки излишне вымазанный черной краской, демонизированный молвой) становится практически правой рукой императора. 14-го декабря (какова дата?!) 1807 года Александр предписывает «объявляемые генералом от артиллерии графом Аракчеевым высочайшие повеления считать именными нашими указами». Дальнейшее домыслить нетрудно: военных в заговоре, надо полагать, было мало, и они вряд ли занимали высокие посты. А Новосильцев с прочими были не более чем штатскими прожектерами невеликой храбрости. У Аракчеева особенно не забалуешь. Струхнули…
Тогда Александр отбился… Но в последние годы его царствования зародился гораздо более известный заговор, требующий отдельного и подробного рассмотрения…
Думаю, все давно догадались, о чем я…
Конституция и картечь
Люди на площади
Декабристов в советское время любили пылко и беззаветно – согласно объявленной после октября семнадцатого твердой идеологической линии на прославление и возвеличивание. Узок, конечно, был круг этих революционеров, и страшно далеки они от народа, как заметил глубокомысленно Ленин. Однако, как в христианстве почитается Иоанн Предтеча, так и в марксистско-ленинском евангелии (прошу прощения за столь кощунственное сравнение) полагалось уважать и почитать предтеч – от тупого вора-разбойничка Стеньки Разина до декабристов и народников. Им, конечно, вдоволь попеняли за дворянско-буржуазно-либеральную ограниченность и прочие недочеты, но все же признавали божками из пантеона. Улицы – и просто Декабристов, и конкретно главных персонажей – памятники и барельефы, огромная литература, выдержанная в жанре «житий святых». Фильмы, наконец… Всем, думаю, помнится мотылевская «Звезда пленительного счастья».
Дело не в социальном заказе. Очень многие творцы были совершенно искренни в прославлении «людей 14-го декабря». Тем более что началось это отнюдь не при Советской власти. Энциклопедический словарь под редакцией доктора философии М.М. Филиппова, бесплатное приложение к журналу «Природа и люди», изданный в 1901 году, повествует о декабристах хотя и обширно (почти половина страницы убористого текста), зато сохраняет совершеннейшую беспристрастность. Декабристы там названы «участниками революции 14 дек. 1825 года». А все остальное – чисто информационный материал.
Зато в другом Энциклопедическом словаре, Ф.Ф. Павленкова, известного издателя, либерала и «просветителя народного», два раза попадавшего в административную ссылку за разные вольности, взята совершенно другая тональность: «…к д. принадлежали в большинстве случаев выдающиеся представители из военной аристократической молодежи. Одна из главных мыслей, одушевлявших их всех, несмотря на различие оттенков, была мысль о введении конституции в России, отмене крепостного права, введении свободн. Учреждений».
В этом весь Павленков, классический русский интеллигент в худшем смысле этого слова (а впрочем, лучшего смысла слово это, по моему глубочайшему убеждению, и не имеет). «Выдающиеся представители» – как резцом по камню высечено.
Да и стихотворение Марины Цветаевой написано до революции.
Вы, чьи широкие шинели
напоминали паруса,
чьи шпоры весело звенели
и голоса.
И чьи глаза, как бриллианты,
на сердце оставляли след…
Оно называется вообще-то «Генералам двенадцатого года», но, не будем лукавить, посвящено декабристам. Все оно целиком – лишь красивый футляр для одной-единственной заключительной строчки:
И ваши кудри, ваши бачки засыпал снег…
Это могло быть написано только о декабристах. Подразумевается исключительно снег на Сенатской площади, и никакой другой. Никакого другого снега в жизни «генералов двенадцатого года» попросту не могло и быть.
Проблема, как мы видим, сложнее и шире. Что бы там ни предписывали спецы по идеологии, декабристов очень многие любили искренне. Потому что они, во-первых, были ужасно романтичны, а во-вторых, «хотели только хорошего», как в свое время сформулировала в беседе с автором этих строк одна умная, очаровательная особа, форменным образом фанатевшая от декабристов, как девочки попроще фанатеют от эстрадных кумиров.
Сама того не ведая, она сформулировала один из основополагающих законов российского интеллигентского сознания. Пожалуй, только в нашей многострадальной державе можно обрести любовь и поклонение народное, не сделав ровным счетом ничего. Достаточно, чтобы у кумира были намерения сделать что-то хорошее. В дальнейшем можно ничего и не делать – все равно неудачи и бездействие будут списаны на происки врагов. Человек хотел сделать много хорошего, он хотел, понимаете? Не его вина, что враги и обстоятельства не позволили ему даже перевести старушку через улицу. Главное, он хотел…
