Вот только идеальная физическая форма не гарантировала от неожиданностей. Дженсен не сразу поняла, что больше не слышит плеска, с которым ее напарники расталкивали воду. Этот плеск было единственным звуком в этом жутком месте, не считая постоянного завывающего, щелкающего крика в эфире. И вот стало тихо. Майор и астробиолог, идущие чуть позади, остановились. Дженсен повернулась, сражаясь с водой, и посмотрела на Хокинса. Ее организм предательски выплеснул в мозг эндорфины, радуясь краткой передышке.
– Так дальше не пойдет, – сказал командир.
Дженсен промолчала. Она слишком запыхалась, чтобы говорить.
– Когда мы вышли, вода была нам по колено, – пояснил он.
Сейчас вода была уже им по грудь, и глубина продолжала увеличиваться. Не было никаких оснований считать, что этим все и кончится. Вскоре вода доберется до их шлемов. Космические скафандры, конечно, вполне могут быть и водолазными, и защитят астронавтов при погружении в чернильную воду, но… Дженсен понимала, что не выдержит. Не могла представить себе, что пойдет дальше под водой, блуждая в подводном царстве темноты и страха, и корнеподобных отростков.
– Наши скафандры слишком плавучие, – сказал Хокинс. – Нас скоро начнет выталкивать на поверхность. Если только мы не намерены добираться до этой твоей Структуры вплавь.
Он пристально посмотрел на бывшего командира. Как будто ожидал, что та скажет ему: да, дальше надо плыть.
– И что будем делать? – спросила Рао.
Дженсен повернулась на месте, надеясь найти хоть небольшой кусочек сухой поверхности, до которого они могли бы добраться, чтобы хотя бы отдохнуть. Ничего такого не нашлось, конечно. Они видела вокруг только воду, одну лишь воду, полную плавающими, качающимися обломками льда, который еще не весь растаял. В свете фонарей скафандра бывший командир стала искать более крупные обломки.
– Идемте, – сказала она.
Льдина, найденная Дженсен, была почти три метра в поперечнике. Большая ледяная плита, белее скафандров. Она блестела под фонарями астронавтов, тая в теплом воздухе. Самая тонкая часть оказалась почти прозрачной, с пузырьками газа – аргона или кислорода, определить было невозможно, – которые в нее вмерзли. Льдина едва не перевернулась, когда Дженсен на нее взбиралась – и на секунду ей представилось, как масса льда обрушивается на нее, придавливая под водой.
Однако она действовала быстро и постаралась распластаться на льдине – и та шлепнулась обратно на воду с мощным плеском, разбрызгав во все стороны веер черных капель. Дженсен перекатилась на спину и жестом пригласила Хокинса и Рао последовать за ней. Майор первым вскарабкался на льдину, ворча и чертыхаясь. Вода лилась со складок его скафандра, бежала по льду и стекала назад. Рао не спешила: сначала положила на лед руки, а потом медленно и осторожно вползла, в итоге усевшись по-турецки.
Дженсен долго не могла встать в полный рост. Льдина начинала раскачиваться при каждом ее движении, грозя опрокинуть. Пришлось приложить немало усилий, старательно размахивая руками, чтобы сохранить равновесие. Наконец, ей удалось встать. После этого она выдвинула штатив ВФ на полную длину. Получился трехметровый шест, которым можно было работать. Глубина составила чуть больше метра.
Бывший командир «Ориона-7» погрузила палку ВФ в черную воду. Шест скользнул по одному из корнеподобных отростков, а потом обрел опору. Дженсен осторожно надавила на шест – и вся льдина скользнула вперед, в противоположную сторону от приложенного усилия. В сторону Структуры – их цели, находящейся далеко за озером черной воды. Сопротивление воды погасило ее драгоценную скорость всего за несколько секунд. Льдина начала крутиться, а потом снова остановилась. Дженсен затолкала шест в корни и оттолкнулась еще раз – и льдина снова пришла в движение.
Теперь у астронавтов был плот, чтобы переплыть это Стигийское море. Даже от этого простого успеха, от этой крошечной победы на глазах бывшего командира навернулись слезы.
ПАРМИНДЕР РАО. Думать было трудно. То есть – в буквальном смысле. Темнота угнетала. Никто не разговаривал – возможно, если бы мы болтали, было бы легче, но… По-моему, дело было в чем-то еще. Может, в магнитном поле 2I. В НАСА утверждали, что оно не настолько сильное, чтобы воздействовать физиологически, но я была там внутри – и я отнюдь в этом не уверена. Я читала статьи о воздействии магнитных полей на нервную систему человека. Если по ней ударят сразу две теслы, то мозг отключается, словно рубильник повернули. При более низком уровне магнитное поле может вызвать головокружение и дезориентацию. Может, дело было именно в этом?
Рао заступила на дежурство по гребле, безостановочно отталкиваясь от поверхности барабана. Свет на конце выдвижного фонаря двигался с ними ровным ритмом. Вода плескалась и журчала. Она смотрела на воду, потому что больше не на что было смотреть. Иногда она становилась достаточно прозрачной, чтобы можно было видеть сеть корнеподобных структур, которые астробиолог рассматривала настолько пристально, что они словно отпечатывались у нее в голове. Тот же самый узор создался на стенах «Вандерера», когда они… когда Стивенс… Рао прогнала эту мысль. Хокинс устроился на передней части льдины, глядя в темноту так, словно находил там отражение собственных мыслей. Астробиологу подумалось, что, возможно, темная вода стала каким-то экраном, вроде черного стекла на старом телевизоре.
– Мы не сбились с курса? – спросила Дженсен.
Она переслала Рао данные со своего инерционного компаса, на котором записался ее маршрут во время прошлой вылазки в 2I. Когда вода еще оставалась замерзшей.
– Мы уже близко от того места, где ты нашла карту памяти, – сообщила ей астробиолог.
Дженсен подвигала бровями – как будто они чесались. Рао могла только посочувствовать: в шлеме их не почешешь.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
– Хорошо, – ответила напарница.
– Я имею в виду – ты не устала?.. Хочешь, я тебя сменю с шестом?
– Нет, все нормально, – сказала Рао. – Тут нелепо, правда? Нелепо.
Дженсен со вздохом вытянула ногу, разминая ее.
– Жутковато нелепо, скорее.
– Я все думаю о том, что там, наверху. – Астробиолог указала вверх, хотя там не на что было смотреть, кроме темноты. – Еще одно море, так ведь? Вода и лед и… что-то еще. У нас над головами. Гравитация в барабане направлена наружу, во всех направлениях. Если бы мы могли видеть, то наблюдали бы, как барабан изгибается вокруг нас, образуя цилиндр. Мы видели бы воду по обе стороны от нас и прямо наверху тоже.
– Я даже рада, что не могу это видеть, – откликнулась Дженсен. – Было бы постоянное чувство, что вода вот-вот прольется мне на голову.
– Мы эволюционировали на плоском мире, – сказала Рао. – Мы не понимали, что он круглый, пока не разобрались с математикой. Рожденные здесь были бы лишены такого счастья. Они росли бы, зная, что мир – это барабан. Они не знали бы про звезды. Они не знали бы, что снаружи есть Вселенная.
