Ты бодрствовал и не бодрствовал на протяжении нескольких дней, возможно, ночей, может быть, еще дольше. Ты не знаешь, где ты был тогда и до тогда. Прошло значительное количество времени, но от какого начала, ты не знаешь. Ты задумываешься над происхождением этого времени, в течение которого бодрствовал и не бодрствовал, и заключаешь, что в настоящий момент определить это невозможно.
Ты прислушиваешься. Ты моргаешь. Возможно, ты видишь в темноте какие-то силуэты, но полной уверенности у тебя быть не может. Твое дыхание учащается, как и пульс. Ты становишься в большей степени собой. В этом ты уверен; время больше тебе не враг, и чем дольше ты остаешься в сознании, тем дольше ты остаешься собой. Эта мысль тебя поддерживает и в то же время пугает.
Ты ненадолго забываешься и представляешь себе ярко освещенную комнату с белым потолком, деревянным полом и желтыми стенами; такую окраску имеет какой-то цветок, однако ты пока не можешь думать о каких-то конкретных цветках. Ты прогоняешь случайные образы и вместо этого сосредоточиваешься на своей необъяснимой сонливости. В то же время есть ощущение пропущенного времени, из чего следует, что твое сознание в достаточной степени бодрствовало в этот промежуток и посему отдает отчет в том, что пропущенное время было. Ты был собой, и сейчас ты – это ты.
Ты пытаешься сесть, напрягаешь мышцы живота и отрываешься от кровати, поддерживая вес своего тела локтями и руками. Острая боль электрическим разрядом разливается по спине и уходит в дрожащие конечности. Ты вскрикиваешь. Боль невыносимая, всепоглощающая, она порождает ослепительные белые вспышки перед глазами, после чего крепко поселяется у тебя в голове. Боль подобна гигантской волне, грозящей смыть тебя прочь. Ты знаешь, что такое волна, но не можешь вспомнить, приходилось ли тебе когда-нибудь с ней сталкиваться.
Ты боишься повернуть голову, боишься пошевелиться. Ты боишься темноты, полного отсутствия света. Ты боишься погаснуть, сжаться, превратившись в ничто, вернуться туда, где ты был прежде. Ты боишься того, что движешься по кругу: ты уходишь только для того, чтобы затем снова очнуться в слепой агонии, после чего вернуться в бессознательное состояние, и потом снова очнуться в агонии, снова и снова.
Звучит электрический писк, затем жужжание и гудение каких-то механизмов. Тепло разливается по твоей левой руке, начиная от кисти и до самого плеча. Твое сознание сжимается до одной точки, и это тебя бесконечно пугает.
Ты ускользаешь прочь, и в твоей нарождающейся вселенной звучит эхо голоса, не принадлежащего тебе.
– Тебе станет лучше, – говорит женщина. – Боль утихнет. Я позабочусь о тебе. Мы начнем с завтрашнего дня. Отдохни немного.
005
– Доброе утро, _____.
– Доброе утро, доктор Кюн. Вы сегодня в комнате вместе со мной?
– Нет, меня там нет.
– О, я расстроен.
– Сожалею. Изоляция является необходимой мерой предосторожности, учитывая твою поврежденную иммунную систему, но эта мера временная.
– Ясно. Я хочу сказать, я понял.
– Да, конечно, _____. По десятибалльной шкале, один – боли нет, десять – боль худшая из всех мыслимых, оцени боль, которую ты испытываешь сегодня утром.
– Один.
– Ты уверен? Абсолютно никакой боли нет?
– Да.
– Спасибо, _____. Пожалуйста, расслабь руки, ноги, плечи. Хорошо. Пожалуйста, согни тело в пояснице. Спасибо. Боль какую-либо почувствовал? Если почувствовал, пожалуйста, оцени ее по той же самой десятибалльной шкале, что и прежде.
– По-прежнему единица. Если вы меня видите, я сейчас проверяю мышцы лица широкой улыбкой.
– Я очень рада, что боли больше нет.
– Когда я только очнулся, боль… ну описать боль трудно, правда? Боль – это очень субъективное ощущение, но та боль навеяла мысли, что я один или даже, быть может, что я – это не я.
– Я сожалею, что тебе пришлось через это пройти.
– Я так думаю, по вашей шкале это была десятка. Это было ужасно.
– У тебя замечательный прогресс. Свои мысли ты формулируешь значительно лучше, чем прежде.
– Кажется, я забыл, что значит «формулируешь».
– Ты отчетливо выговариваешь все слова, правильно произносишь взрывные и твердые согласные. Твоя речь стала более связной и понятной.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
– Можно задать вопрос?
– Да.
– Я слепой или в комнате темно?
– Ты помнишь, что спрашивал у меня это накануне и позавчера?
– Помню.
– Пока что ответ прежний: и то, и другое.
– И то, и другое?
– В комнате темно. Твои глаза еще должны полностью откликнуться на лечение.
– А со временем я смогу видеть?
– Да.
– Я помню, что раньше мог видеть.
– Что еще ты помнишь?
– Я помню океан. Помню желтую комнату.
– Что еще, _____? Это все? Вчера ты смог вспомнить гораздо больше.
– Мне бы хотелось, чтобы вы спрашивали у меня, что я помню о конкретных событиях или образах, вместо общего «что еще ты помнишь?». Отвечать на такой расплывчатый вопрос очень трудно.
– Я понимаю твое огорчение, но наши разговоры являются частью твоего лечения. Они должны тебе помочь.
– Вижу. То есть я понимаю.
– Что еще ты помнишь, _____?
– Я помню, что у денег очень характерный запах, но я не помню этот запах. Я помню дождь. Помню, что жил в маленьком коричневом доме с деревом во дворе.
– Как только зрение к тебе вернется, я покажу тебе картинку этого коричневого дома.
– На картинке будет дерево? Я не помню, что это было за дерево. Мне известны многие виды деревьев, например, береза и ель, но не все.
– Это была дикая яблоня. Ты помнишь еще что-нибудь?
– Кажется, я помню вас. По прошлому. Да, я помню вас по прошлому. Это так, доктор Кюн?
007
– Доктор Кюн, вы поставите мне еще раз музыку? А потом я, пожалуй, хотел бы снова послушать «звуки океана».
– Да, я поставлю музыку, но после нее будут «звуки леса». Однако сначала мы сыграем в слова-ассоциации. Я буду называть какое-нибудь слово, а ты должен будешь говорить первое слово, какое пришло тебе в голову. Это понятно?
– Да, думаю, понятно.
– Птица.
– Это теплокровное животное, откладывающее яйца, которое…
– Нет, _____. Тебе не нужно перечислять факты или определять данное слово. Твои темпы усвоения информации впечатляют, но я хочу, чтобы ты просто говорил первое слово, которое придет тебе на ум, или описывал образы, которые увидишь у себя в голове. Это понятно?
