Лицо Марджори было сплошной улыбкой с белоснежными зубами и широко открытыми глазами.
– Когда ты заходила ко мне в комнату? – Мне совершенно не хотелось ругаться, но мне нужно было понять, как она умудрилась пробраться в мою спальню. Я постоянно отслеживала, в какой части дома находилась Марджори, и когда ее дверь была заперта, я всегда направляла одно ухо как локатор в сторону ее комнаты, ожидая, когда дверь снова откроется со скрипом.
– Я прокралась, пока ты играла у себя в домике.
– Нет, этого не может быть. Я бы услышала.
Ее улыбка резко сменилась ухмылкой.
– Мерри. Это было поразительно просто.
Я охнула с тогда свойственной мне актерской наигранностью, уронила книгу и собрала руки в кулачки.
– Неправда!
– Я услышала, как ты говоришь сама с собой и игрушками, и тихонько вошла на цыпочках. Конечно же, пришлось сдерживать дыхание, чтобы не выдать себя. Я порыскала у тебя среди книжек, а потом я даже заглянула через трубу к тебе в домик, где ты все еще разговаривала сама с собой. Я была эдакая великанша, которая подумывает о том, не раздавить ли крестьянский домик. Но я оказалась доброй великаншей. Рррррр!
Марджори спрыгнула с кровати и стала со стуком шагать по комнате.
– Фи-фай-фо-ферри, чую вонючие ножки девочки Мерри.
Я крикнула в ответ:
– Это у тебя вонючие ноги! – Я захохотала, сама разразилась потрясающим рыком и стала носиться вокруг нее, уклоняясь от ее слишком медлительных «великанских» рук, тыча в бока сестры пальцами и шлепая ее по попе. Наконец, она подхватила меня на руки и повалилась на кровать. Я успела залезть к ней на спину и обхватить ее шею.
Марджори потянулась за мной, но не смогла меня успокоить.
– Ты слишком сильно дергаешься! Ладно, хватит, Мерри. Пора заняться нашей историей.
Я выкрикнула «Йей!», хотя у меня и было чувство, что меня переиграли. Марджори легко отделалась, хотя она умудрилась пробраться ко мне в комнату, выкрасть книжку и, что хуже всего, подслушать мой разговор с собой.
Марджори подтянула к себе на колени книгу. Она называлась «Вокруг света». На каждой странице была представлена оживленная рисованная сцена настоящего города или страны. Об этой книге я не думала уже давно, что уж говорить о чтении. Она никогда не была среди моих любимых.
Я ухватилась за книгу, но Марджори резко оттолкнула мои руки.
– До того, как ты посмотришь на мои художества, тебе нужно послушать историю.
– Хорошо. Рассказывай! – Я была почти вне себя от возбуждения.
– Помнишь, когда мы посещали этим летом океанариум и Норт-Энд в Бостоне
[11]?
Конечно же я помнила: сначала мы побывали в океанариуме, где Марджори и я, прижавшись лицами к стеклу трехэтажного резервуара в форме трубы, выжидали, пока мимо нас не проплывет одна из местных крючкозубых серых акул. Позже хмурая я болталась с поникшими руками (как щупальца у медузы) по сувенирному магазину после того, как мама и папа отказались купить мне резинового осьминога. Потом мы прогулялись до Норт-Энда и поужинали в каком-то модном ресторане с черными скатертями и белыми льняными салфетками. По дороге к крытой парковке мы наткнулись на кондитерскую, которая считалась лучшей в Бостоне. Мама заказала нам канноли
[12], но я отказалась их есть, заявив, что они похожи на раздавленных гусениц.
Марджори начала:
– Итак, эта история произошла где-то сто лет назад в Норт-Энде. В те стародавние времена всю патоку хранили в огромных металлических цистернах высотой метров пятнадцать и шириной метров двадцать пять с лишним – гигантских, как целые здания. Патоку завозили поездами, а не грузовиками, как у тебя в книжке. – Марджори сделала паузу, чтобы удостовериться, что я слушаю ее. Я внимала ей, хотя мне и хотелось узнать, зачем людям было нужно так много патоки, которую я раньше видела только на страницах книги Скарри. Но я ничего не спросила. – Была середина зимы. Больше недели до начала истории стояли жуткие морозы. Было так холодно, что когда люди выдыхали, то пар в виде облачков сразу же замерзал прямо в воздухе, падая и разбиваясь на кусочки о землю.
– Круто. – Я изобразила, будто бы выдыхаю такое же обледеневшее облачко изо рта.
– Но после этого долгого мороза в Бостоне наступил один из тех странных зимних дней, когда неожиданно становится очень тепло. Жители Норт-Энда поговаривали: «Какой же замечательный день!» и «Не правда ли, самый прекрасный день в жизни?». Было так тепло и солнечно, что многие люди, оставив пальто, шляпы и перчатки дома, высыпали на улицу, и в их числе – десятилетняя Мария ди Стасио, которая вышла в любимом свитере, том самом, с дырочками на локтях. Она играла в классики. Ее братья подтрунивали над ней, но не делали ничего сверх обычной для них жестокости, поэтому она не обращала на них внимания.
Вдруг до всех в городе донесся какой-то рокот; никто не понимал, что происходит. Тем временем из цистерны с патокой выстрелили заклепки, металлические листы сложились, как листы оберточной бумаги, и сладкая липкая патока потекла во все стороны. Огромная волна покатилась по Норт-Энду.
– Ого. – Я нервно хихикнула. От образа огромной паточной волны захватывало дух. Но в этой истории было как-то слишком много странностей. Марджори говорила о конкретном времени и месте, а вместо смешных зверушек из книжки Скарри основными персонажами стали люди, которые не были названы в мою честь. К тому же история как-то слишком затянулась, и мне ни за что не удалось бы все это записать в книжке. Куда можно было бы вместить всю эту историю?
– Волна поднялась на высоту четыре с половиной метра и сокрушала всех и вся на своем пути. Она погнула стальные балки на Атлантик-авеню, переворачивала вагончики на железной дороге, вырывала здания из фундамента. Патоки на улицах было по пояс. Подхваченные волной лошади и люди тщетно пытались высвободиться из потока, но чем больше они сопротивлялись ему, тем сильнее застревали.
– Подожди секунду… – Я прервала ее. Что же происходило с этой историей? Обычно я могла вставить немного от себя в сюжет. Я высказывала свое неудовольствие или качала головой, и Марджори возвращалась к прошлому эпизоду, меняя историю, пока она не приходилась мне по вкусу. В этот же раз, вместо того, чтобы попросить ее начать с начала, я спросила: – А что случилось с Марией и ее братьями?
Марджори перешла на шепот:
– Когда цистерна взорвалась, братья Марии убежали в поисках безопасного места. Она тоже пыталась унести ноги, но бежала слишком медленно и обогнать поток не могла. Первой ее настигла тень волны, взобравшаяся по задней части ее ног и вверх по ее любимому свитеру к голове. Патока закрыла собой солнце, и самый прекрасный день сменила тьма. А потом Марию догнала и сокрушила и сама волна.
