Определение общего воздействия болезней, завезенных европейцами в Америку, зависит от того, как оценивать численность ее населения на 1500 год, а эти оценки весьма спорны. (Цифры, считающиеся бесспорными, имеются лишь для периода примерно спустя сто лет после завоевания.) В начале двадцатого столетия оценки обычно были довольно низкими, поскольку ни европейские, ни американские ученые не верили, что коренные американцы могли создать сложные общественные структуры, а кроме того, им хотелось приуменьшить масштаб разрушений. Однако и слишком высокие оценки, данные несколько десятилетий назад, в настоящее время признаны неверными. Тем не менее, согласно общему мнению специалистов, гибельный эффект был ужасен. Население центральной Мексики (собственно, территория ацтекской империи) насчитывало к 1500 году около 20 миллионов. Это примерно четверть всего населения Европы, вдвое больше чем в Италии и в четыре раза больше населения Британии. Спустя сто лет в том же регионе население составляло чуть больше миллиона. В области Анд (империя инков) население уменьшилось с 11 миллионов в 1500 году до менее миллиона к 1600 году. Туземное население Карибского бассейна, которое составляло, вероятно, около 6 миллионов в 1500 году, вымерло почти полностью. Практически все эти потери были причинены болезнями, хотя порабощение и тяжелый труд на рудниках и плантациях позднее, в XVI столетии, также сыграли свою роль. Общее население обеих Америк к 1500 году, вероятно, составляло около 70 миллионов из примерно 425 миллионного населения мира, но к 1600 году соотношение было около 8 миллионов к 545 (в середине XVI столетия население Америк, видимо, достигло минимума — около 4 миллионов). Хотя кажется невероятным подобное сокращение населения почти на 90 процентов, оно согласуется с имеющимися данными о влиянии инфекционных заболеваний на группы людей, не имеющих возможности им сопротивляться. Сколько же умерло в действительности? Оценки затруднительны, хотя наиболее вероятно, что общая численность туземных жителей была не намного менее 100 миллионов. Смертность в таких масштабах — беспрецедентная во всей истории человечества; а немногие выжившие испытали огромное культурное потрясение, поскольку их образ жизни погиб вместе с соплеменниками, а все, что уцелело, было разрушено европейскими захватчиками.
Впрочем, обмен болезнями между континентами был отнюдь не односторонним. Первая вспышка сифилиса в Европе может быть точно датирована, что редко случается, началом 1490 годов. Первые случаи были отмечены, видимо, в Барселоне в 1493 году, а затем армии, перемещавшиеся по континенту, распространили болезнь, как и многие другие ранее. В 1494 году Карл VIII Французский вторгся в Италию, претендуя на трон Неаполитанского королевства, и его солдаты принесли инфекцию с собой. Вторжение провалилось, Карл вернулся во Францию, а распущенная по окончании военных действий армия разнесла напасть еще шире. Она достигла Англии и Нидерландов в 1496 году, Венгрии и России в 1499 году. К этому времени болезнь уже отправилась в путешествие по торговым путям Евразии в направлении, обратном ходу бубонной чумы («Черной Смерти») в 1330—1340-е годы. Скорость распространения нового недуга показывает, насколько более интегрированной стала Евразия. К 1498 году сифилис пожаловал в Египет и Индию, а к 1505 году явился в Кантон и проник в Японию. В каждой стране его воспринимали как «иноземную заразу», и по названиям можно проследить пути распространения. Для англичан и итальянцев это была «французская хвороба». Французы называли ее «неаполитанской», поляки — «немецкой». Индийцы считали ее «болезнью франков», для китайцев она стала «язвой из Кантона», по имени порта, через который она прибыла в страну. Японцы использовали два названия: «болезнь Тян» и «португальский недуг».
В связи с этим важно установить, действительно ли болезнь была занесена моряками, сопровождавшими Колумба. Современники были абсолютно убеждены, что именно с ними болезнь прибыла в Европу. Это мнение подкрепляется тем фактом, что по всей Евразии не найдено ни одного бесспорного описания сифилиса до начала 1490-х годов. Имеются также признаки сифилитических поражений на костных останках жителей доколумбовой Америки. Кроме того, о новизне сифилиса в 1490-е годах свидетельствует, без сомнения, его чрезвычайная вирулентность — население Америки от него так не страдало, поскольку местные жители, подобно европейцам в отношении оспы и кори, успели со временем приобрести достаточно крепкий иммунитет. Выдвигается альтернативное предположение, что сифилис представляет собою модификацию родственного ему тропического заболевания фрамбезии (известного как беджель в Юго-Восточной Азии), также относящегося к виду трепонематозных инфекций. Но в таком случае приходится предположить, что характер фрамбезии внезапно резко изменился около 1490 года, приобретя не только возможность передаваться половым путем, но и сильнейшую вирулентность. Тогда эту модификацию следует считать лишь случайно совпавшей по времени с плаваниями Колумба. Однако представляется намного более вероятным, что сифилис стал той ценой, которую вся Евразия вынуждена была заплатить за открытие европейцами Америки. (Возможно даже, что фрамбезия и все прочие трепонематозные заболевания также прибыли из Америки и распространились в тропиках — жители Шри Ланки, например, твердо уверены, что подхватили фрамбезию
[58] от европейцев.)
Первоначальный период распространения сифилиса в начале XVI столетия произвел ужасающий эффект среди населения, не имевшего средств защиты от новой вирулентной инфекции. К 1540-м годам тяжесть симптомов несколько уменьшилась, возбудитель сделался эндемичным; к XVII столетию он все еще оставался опасным, но не производил разрушительных поражений. Однако вплоть до двадцатого столетия надежных средств против болезни не существовало. Имелись два популярных способа лечения. Первый, с применением ртути, заметно замедлял развитие болезни, однако применение ртути в любых количествах отравляло организм. Второе средство изготовляли из гуаякового дерева, произрастающего в Вест-Индии. Оно не было ядовито, как ртуть, но уже к 1530-м годам было признано неэффективным. Тем не менее, при отсутствии лучших средств, гуаяка оставалась в списке британской фармакопеи одобренных лекарств вплоть до 1932 года.
16.3. Колумбов мир: животные и растения
[О культивируемых растениях в предыдущие периоды см. 12.1.1]
Экономическое, социальное и политическое развитие Евразии и обеих Америк проходило обособленно, население страдало от разного набора болезней. Кроме того, разделение континентов за миллионы лет до того привело к абсолютному различию в наборе животных и растений, имеющихся в распоряжении ранних человеческих сообществ для одомашнивания. В Америке, за исключением ламы и альпаки, обитающих в Андах, не было животных, пригодных для вспахивания земли, перевозки товаров и людей. Одомашненные растения также были уникальны.
