До 1718 года Голландская Ост-Индская компания (VOC) доминировала в торговле чаем, закупая зеленый чай, который китайцы привозили на джонках в Батавию. Воспользовавшись китайско-голландским торговым спором, британцы сумели добыть себе право торговать в Кантоне, которое было дано им китайцами в 1710 году. Установленные китайцами условия были жесткими — британцам позволялось закупать только чай, шелк-сырец и фарфор, расплачиваясь серебром. Перед входом в гавань они были обязаны сдать все оружие и боеприпасы, и селиться в городе им не разрешалось. EIC воспользовалась этим положением, чтобы захватить поставки черного чая в Европу, который приобретал все большую популярность и вытеснял зеленый чай, поставки которого контролировали голландцы. Требование китайцев платить за товары только серебром было типично для преобладающего большинства торговых контрактов EIC — в 1680-е годы почти 90 процентов грузов, вывозимых ими из Англии, состояло из серебра (доставленного из Америки). Другим важным предметом торговли был индийский хлопок и ткани из него. В 1620-е годы EIC ввозила около 250 000 рулонов индийских хлопковых тканей ежегодно. К 1680-м годам эта цифра равнялась уже почти двум миллионам рулонов, а еще через несколько лет и она удвоилась. Из этого объема часть вывозилась в Африку, где обменивалась на рабов, но по большей части ткани раскупались в самой Британии благодаря их очень высокому качеству. В 1676 году английские производители переняли индийскую технологию хлопчатобумажной (ситцевой) набойки, но выдержать конкуренцию по-прежнему не могли. Английские тонкие сукна в Индии не пользовались спросом — они были такого низкого качества, что использовались лишь на попоны для слонов. Развитие английской промышленности началось только после 1722 года, когда внутренний рынок был закрыт для ввоза текстиля из Индии (он допускался только для транзитного экспорта). Мы видим в этом классический случай запрета импорта от более продвинутого конкурента; это стало основой для широкой экспансии английского производства тканей в XVIII веке, обычно называемой началом «промышленной революции».
17.12. Азия и европейцы
Мы должны четко представлять себе положение европейцев в общей панораме истории Азии. На протяжении XVI столетия португальцы были единственными европейцами, торговавшими с этим регионом, но и они до 1630-х годов посылали на восток в среднем семь кораблей в год. Из них четыре возвращались назад, а прочие оставались торговать в Азии. Голландцы до 1665 года посылали на восток не более девяти кораблей в год, со средним общим тоннажем около 3750 тонн. На пике своей деятельности в регионе, в 1735 году, голландцы отправляли тридцать кораблей с общим тоннажем около 20 000 тонн. Только после 1750-х годов средний тоннаж европейских судов, задействованных в азиатской торговле, превысил 1000 тонн (что все еще меньше китайских джонок XII столетия). Масштаб европейской торговли интересно сопоставить с активностью столицы Оттоманской империи, Константинополя, в порт которого в начале XVI столетия в среднем заходило в год до 4300 судов. В 1570-е годы таможенные сборы правителей Гуджарата втрое превышали всю стоимость португальской торговли в Азии. Численность европейцев в Азии была ничтожно мала. В XVI столетии на всем протяжении между Персидским заливом и Нагасаки насчитывалось около 10 000 португальцев. Что касается англичан, то их в 1700 году насчитывалось 114 человек в Мадрасе, около 700 в Бомбее и 1200 в Калькутте.
Торговая система в регионе Индийского океана, объединяющая Индию, Юго-Восточную Азию и Китай, основывалась на огромном внутреннем рынке (в 1700 году в Азии проживало более двух третей населения мира, а в Европе — одна пятая), высоко коммерциализированной экономике и методах, отработанных на протяжении более тысячи лет. Ритмы активности все еще диктовались сезонными ветрами; порты и торговые города поднимались и приходили в упадок из-за тех же факторов, которые действовали в прошлом. В Гуджарате значение Камбея перешло к Сурату, особенно после того как Моголы добились контроля над сухопутными путями к Дели; в 1573 году Бендер-Аббас (Фомбрун) унаследовал влияние Ормуза после того, как тот был захвачен португальцами; а в Иране, начиная с 1722 года, в связи с гражданской войной, начало возрастать значение Басры. Моха на Красном море добилась процветания по мере того, как возрастали поставки кофе в Европу. В начале XVII столетия Малакка пришла в упадок, и ее заменил Бантен (в произношении европейцев — Бентам) на северо-западе Явы, где образовались большие сообщества индийских и китайских торговцев. В 1682 году его завоевали голландцы, и торговля была принудительно перенесена в Батавию. Порты и фактории, контролируемые европейцами, также расцветали и увядали — что произошло с Гоа по мере возрастающего значения Батавии, Мадраса и Калькутты.
Торговый мир Индийского океана всегда был космополитичен, и остался таким после появления европейцев — они стали лишь еще одним торгующим звеном. С самого начала европейцы были вынуждены стать частью этого обширного мира (и частично пошли на это). В 1499 году двое португальцев покинули Васко да Гама и предпочли пойти на службу к правителям Индии, которые платили больше. В 1503 году два мастера по литью пушек переехали из Милана в Каликут, а двумя годами позже венецианские мастера начали работать в Малабаре. Португальцы представляли собою меньшинство. Даже в главном своем оплоте Гоа они были менее многочисленны, чем азиатские купцы (особенно индуисты, несториане, армяне и джайны), без чьей помощи они не смогли бы подключиться к устойчивым древним связям в регионе. К середине XVI столетия в контролируемых португальцами городах на западном побережье Индии численность населения Гуджарата по отношению к ним самим составляла три к одному. В Ормузе в 1600 году четверо из десяти жителей были мусульманами, примерно треть — индуистами (в основном из Гуджарата) и лишь менее одной пятой составляли португальцы. Европейцы внедрились в азиатский мир также далеко за пределы территорий, контролируемых ими — много португальцев проживало, например, в Бирме, а в конце XVII столетия король Таиланда взял к себе советником некоего грека по имени Константин Фолкон. Азиатские коммерсанты часто нанимали, а то и покупали европейские корабли и брали на службу европейских капитанов и матросов. Европейцам приходилось полагаться на местных жителей, чтобы разобраться в сложностях устройства азиатской экономики. В XVIII столетии европейские корабли обычно прибывали в большой торговый порт Сурат, а не в Бомбей, контролируемый британцами, поскольку в первом имелась намного лучшая банковская система и различные возможности для ссуд и других форм кредита. В Бенгалии группа дельцов, известная под названием «баньян», поставляла капитал и становилась партнером тех сотрудников Британской Ост-Индской компании, которые хотели открыть собственное частное дело. Обе стороны оказались в выигрыше, так как поставляемые товары не облагались налогом. Эта система еще более усложнилась с введением особых «агентств» в XVIII столетии. Они вели торговлю от имени европейцев (за немалую долю прибылей) и к концу столетия отвечали за больший объем английской торговли, чем EIC, хотя формально она все еще обладала монополией.
Преобладающая часть торговли в бассейне Индийского океана и Юго-Восточной Азии не контролировалась европейцами. И Китай, и Япония были достаточно сильны, чтобы диктовать условия торговли, и почти полностью исключали европейцев. Европейские историки часто утверждают, что Япония была «закрыта» для внешней торговли после 1640 года, за исключением одного корабля в год, который было позволено голландцам приводить в Нагасаки. На самом деле Япония вела интенсивную внешнюю торговлю — в 1680-е годы более ста судов в год плавали между Японией и Китаем. В XVII столетии в Индии имело место заметное оживление торговли в Персидском заливе и массовое переселение купцов-индусов, в основном из Гуджарата, во все концы региона. Купцы с Коромандельского побережья контролировали торговлю с Таиландом, где они имели возможности сбивать цены европейских купцов и получать плату за индийский текстиль драгоценными камнями и экзотическими товарами. Конкуренция была настолько жесткой, что еще до конца XVII столетия европейцы оставили все свои фактории в этой области. Наблюдался также резкий рост торговли между Таиландом и Китаем: китайцы продавали фарфор и шелк в обмен на тиковое дерево и рис. К началу XVIII столетия Бангкок стал крупнейшим судостроительным центром в Азии. Европейцы также начали доверять азиатским корабелам. Это объяснялось отчасти использованием высококачественной тиковой древесины, более долговечной, чем европейские породы (даже дуб), и растущим дефицитом корабельных пород дерева в Европе. Почти все корабли, доставлявшие китайские товары в Европу в XVIII столетии, были построены в Индии. Европейцы считали выгодным участие в сложной системе внутриазиатской торговли просто потому, что масштабы ее были огромны. В конце XVII столетия голландцы перевозили большие партии олова с острова Суматра в Китай, где спрос на него был наибольшим. Почти половину камфары, закупаемой ими в Японии, доставляли в Индию, там же продавали и четыре пятых привозимой из Японии меди. Мы можем судить о сложности этой системы из того факта, что сахар на северном побережье Явы производился под контролем Голландской Ост-Индской компании в поместьях, принадлежавших местной яванской знати, с использованием труда «временно закабаленных» китайцев. Основной рынок сбыта сахара находился не в Европе, а в Сефевидском Иране. Голландцы, предъявлявшие высокие требования к качеству железных изделий и оружия, предпочитали пользоваться продукцией Индии. В 1660-е годы они перевозили из Индии в Батавию более 115 000 фунтов гвоздей, 188 000 фунтов пушечных ядер, 189 000 фунтов железных чушек и около 5 тонн стали ежегодно.
