– Что-нибудь да найдется… – бормотал он, удаляясь с пухлой папкой, набитой недостающими справками, и обещая себе очень скоро вернуться к делу.
Заместитель директора находил де Варамбона противно-надоедливым, но тому удалось заронить в его душу легкое сомнение. Он решил прояснить ситуацию и вызвал Миго в свой кабинет.
– Скажите, Дезире, что он был за человек, этот д’Орсан?
– Очень приятный, но, увы, тяжело больной, – ответил «бывший секретарь». – Я проработал у него всего четыре месяца.
– И… что вы для него делали?
– Собирал документацию по квантовой механике. Ограничение одновременной измеримости физических величин, описываемых некоммутирующими операторами.
– Вы что же… еще и математик?
Чиновник был потрясен. Дезире нервно моргал.
– Не совсем, но заниматься этим было интересно. В действительности принцип неопределенности Вернера Гейзенберга
[50] в квантовой механике гласит, что…
– Ладно, ладно, ладно, это очень интересно, но сейчас нам не до этого.
Дезире кивнул – «к вашим услугам, мсье…» – и протянул ему листок с текстом своего следующего коммюнике: «Огромные потери немцев во Фландрии, блестящая операция наших войск на Сомме…»
Молодой человек знал, что долго он на этой работе не удержится – рано или поздно упорство де Варамбона принесет свои плоды, – но не слишком тревожился. Он решил оставаться «на посту» до неминуемого окончательного разгрома французской армии.
Рейх одерживал победу за победой, героизм французских солдат и их союзников оказывался тщетным (перед лицом наступавшего врага), рано или поздно немцы прижмут их к морю. Будет бойня или беспорядочное бегство, возможно, то и другое, будет оккупирована вся страна, и через несколько дней Гитлер войдет в Париж. Вот тогда Дезире и покончит с войной, а пока нужно работать.
– Добрый вечер всем. Господин Р. из Гренобля спрашивает, что нам известно «о реальном положении руководителей Германии». – (Музыкальная отбивка.) – Если верить Радио-Штутгарт, Гитлер пребывает в эйфории, однако наши службы разведки и контрразведки получили неприятные для рейха сведения. Во-первых, Гитлер болен. Он сифилитик, в чем нет ничего удивительного. Фюрер делает все, чтобы скрыть свою гомосексуальную сущность, но вокруг него вьются молодые люди, воплощающие в жизнь его фантазии. Время от времени кто-нибудь из них исчезает. Бесследно. У вождя германцев одно яичко, он страдает прогрессирующей импотенцией, что сводит его с ума. Гитлер катается по ковру, срывает шторы с окон, надолго впадает в прострацию. В его Генштабе дела обстоят не лучше. Впавший в немилость Риббентроп сбежал, прихватив золото партии. Геббельса скоро предадут суду за предательство. В отсутствие трезвомыслящих руководителей немецкая армия обречена без раздумья переть напролом. Наше командование правильно оценило ситуацию и решило не вступать в конфронтацию, а остановить захватчиков, как только те выдохнутся, чего долго ждать не придется.
20
Звуки боя за ночь приблизились, но Габриэль спал, как бревно, и проснулся бодрым. Вода была только холодная, но он все-таки принял душ в хозяйской ванной, отделанной песчаником и красивой плиткой, оделся, спустился на первый этаж и обнаружил, что Рауль обыскал дом.
– Ты не поверишь – гады забрали с собой все ценное.
Габриэль взглянул на Рауля в чужом костюме, вспомнил, что на нем невесть чьи полотняные штаны, и почувствовал давешнюю тоску.
– Мы и правда дезертиры…
– Нет, мой сержант, мы – солдаты в цивильной одежде.
Рауль кивнул на фибровый чемодан.
– Внутри наша форма. Найдем хоть одну боеспособную роту французской армии и опытного командира, снова ее наденем и будем бить сволочей. А пока…
Он вышел из дома, чтобы прогреть мотор, ничего другого им не оставалось.
Габриэль успокаивал себя: «Мы поедем в Париж, и я сразу явлюсь в штаб, а Ландрад пусть делает что хочет…»
Он развернул карту. Они не знали, где точно находятся, не понимали, что происходит вокруг, и лишь видели километрах в тридцати-сорока красные отблески боя. Над домом летали самолеты, то ли немецкие, то ли союзников, определить не представлялось возможным.
Габриэль и Рауль покинули место временного приюта, пересекли парк и выехали на дорогу, по которой двигались беженцы. Людей было гораздо больше, чем накануне, все направлялись на юго-запад, и они пытались вычислить, приблизилось ли вражеское наступление и в какой стороне немцы. Вдруг они попадут прямо в лапы к бошам? Габриэль нервничал все сильнее, не желая двигаться дальше наобум.
– Нужно произвести разведку…
Рауль вдруг резко затормозил. Габриэль не сомневался – дело в двух велосипедистках.
Женщины оказались не слишком хорошенькими, Ландрад огорчился, но все-таки заговорил с ними, спросив: «Вы откуда и куда?» Они ехали из Вузьера в Реймс, а новости могли сообщить только плохие да к тому же невнятные. Немцы, устроившие «бойню в Седане», направляются то ли к Лану, то ли к Сен-Кантену, а может, и к Нуайону, точно неизвестно. Они все уничтожают, «идут через деревни, убивая жителей, даже женщин и детей», было много самолетов и «тысячи танков», в небе над Ретелем видели парашютистов, сотни… Собеседницы капрала были местными и сумели сориентироваться по карте: Рауль и Габриэль находились недалеко от Менонвиля.
– Сматываемся… – скомандовал капрал.
Полчаса спустя его лицо приобрело угрюмое выражение – бензин был на исходе.
– Далеко мы не уедем, она жрет чертову прорву топлива! – воскликнул он, стукнув по рулю. – Мы можем застрять раньше, чем раздобудем еду, а я так хочу жрать, что согласен даже на конину!
Он сбросил скорость. По карте получалось, что километров через десять они смогут выехать на национальное шоссе. Если уж мотор заглохнет, пусть это случится не в богом забытой глуши.
Рауль остановил машину.
– Это верблюд? – растерянно спросил он.
– Кажется, дромадер… – ответил Габриэль.
«Корабль пустыни» плавным шагом переходил дорогу, задумчиво пережевывая траву, и даже не посмотрел в их сторону. Что это – сон или наваждение? Они переглянулись и вышли из машины.
На пустыре за изгородью лежали три опрокинутые фуры. Решетка одной была поднята, из нее и выпрыгнул верблюд, на борту второй красовался веселый клоун с соломенными волосами и красным ртом.
Рауль пришел в восторг:
– Обожаю цирк, а ты?
Не дожидаясь ответа, он поднялся по ступенькам, повернул ручку и дверь легко поддалась.
