– Голос, мальчик, голос! – кричал Горас Дервент.
– Р-гав! Р-гав! – отвечал Роджер. Все захлопали в ладоши,
раздалось несколько свистков.
– А теперь служи. Служи!
Роджер присел на корточки. Морда его маски замерла в вечном
оскале. Внутри дырок для глаз ворочались глаза Роджера, взволнованные, горящие
безумным весельем. Он вытянул руки, согнув и свесив кисти.
– Гав! Гав!
Дервент перевернул бутылку шампанского, и та пенящейся
Ниагарой низверглась на поднятую вверх маску. Роджер разразился неистовыми
хлюпающими звуками. Все снова зааплодировали. Некоторые женщины визжали от
смеха.
– Ну разве Гэрри не чудак? – спросила партнерша Джека, опять
прижимаясь теснее. – Все так говорят. Знаете, он бисексуал. А бедняжка Роджер
просто гомик. Один раз он провел с Гэрри уик-энд на Кубе… ну, это было месяцы
назад… и теперь повсюду таскается за ним и виляет хвостиком.
Она хихикнула. Вверх поплыл тонкий аромат лилий.
– Но, конечно, Гэрри никогда не вернется ко второму сорту…
во всяком случае, там, где дело касается его гомосексуализма… а Роджер просто
обезумел. Гэрри сказал, если Роджер придет на бал-маскарад одетый песиком,
хорошеньким песиком, он может передумать, а Роджер так глуп, что он…
Музыка умолкла. Снова аплодисменты. Музыканты гуськом
спустились с эстрады, чтоб передохнуть.
– Извини, дорогуша, – сказала она. – Там кое-кто, кого я
просто должна… Дарла! Дарла, девочка моя милая, где же ты пропадаешь?
Изворачиваясь, она протиснулась через жующую, пьющую массу,
а Джек глупо глазел на нее, не в состоянии понять, как вообще вышло, что они
танцевали вместе. Он не помнил. Все случившееся с ним, кажется, не было
взаимосвязано. Сперва тут, потом бог знает где. Голова кружилась. Пахло лилиями
и ягодами можжевельника. Теперь впереди, у стола с напитками, Дервент держал
над головой Роджера крошечный треугольный сандвич и заставлял сделать обратное
сальто к общему веселью зевак. Собачья маска была повернута кверху. Серебристые
бока костюма вздымались и опадали. Роджер вдруг подпрыгнул, подогнул голову под
брюхо и попытался перевернуться высоко в воздухе. Однако он слишком устал,
прыжок вышел недостаточно высоким и бедняга неловко приземлился на спину, как
следует приложившись головой о кафельный пол. Из-под собачьей маски вырвался
стон.
Первым зааплодировал Дервент.
– Попробуй-ка еще разок, песик! Еще разок!
Наблюдатели нараспев подхватили: «еще разок, еще разок» – и
Джек неверным шагом отправился в другую сторону, смутно ощущая, что болен.
Наткнувшись на тележку с напитками, которую катил перед
собой мужчина с низким лбом, в белом кителе официанта, он чуть не упал. Нога
задела нижнюю хромированную полку тележки и бутылки наверху дружно и мелодично
зазвенели.
– Простите, – хрипло выговорил Джек. Вдруг ему показалось,
что он заперт здесь и, испытав чуть ли не клаустрофобию, Джек захотел
выбраться. Ему захотелось, чтобы «Оверлук» снова стал таким, как прежде…
свободным от незваных гостей. Ему, как подлинному открывателю пути, не оказали
должных почестей – он оказался лишь одним из десяти тысяч веселящихся рядовых
гостей, песиком, который по команде кувыркается и служит.
– Ничего-ничего, – ответил человек в белой куртке официанта.
Вежливый, беглый английский в устах этого головореза звучал сюрреалистически. –
Хотите выпить?
– Мартини.
За спиной Джека раздался еще один взрыв смеха: Роджер
подвывал мелодии «Домой с войны». Кто-то уже подбирал аккомпанемент на классном
«стейнвее».
– Прошу.
В ладонь Джеку втиснули холодный, как лед, стакан. Джек с
благодарностью выпил, чувствуя, как джин пресекает и разносит в клочья первые
поползновения трезвости.
– Все в порядке, сэр?
– Отлично.
– Спасибо, сэр.
Тележка поехала дальше.
Джек вдруг протянул руку и коснулся плеча этого человека.
– Да, сэр?
– Простите… как вас зовут?
Его собеседник не выказал ни малейшего удивления.
– Грейди, сэр. Делберт Грейди.
– Но вы… я хочу сказать…
Официант вежливо посмотрел на него. Джек попробовал снова,
хотя рот был забит джином и нереальностью. Каждое слово казалось крупным, как
кубик льда.
– Разве когда-то вы не работали тут смотрителем? Вы тогда…
тогда…
– Но закончить Джек не смог. Он не мог произнести это.
– Да нет, сэр. По-моему, нет.
– Но ваша жена… дочки…
– Жена помогает в кухне, сэр. Девочки, разумеется, спят. Для
них уже слишком поздно.
– Вы были смотрителем. Вы…
«Ну, говори же!»
– Вы их убили.
Лицо Грейди осталось равнодушно вежливым.
– Я ничего такого не помню, сэр. – Стакан Джека был пуст.
Грейди извлек его из несопротивляющихся пальцев Джека и приготовился налить
еще. На тележке стояла белая пластиковая корзиночка, полная оливок. Они почему-то
напомнили Джеку крошечные отрубленные головы. Грейди ловко подцепил одну,
бросил в бокал и подал Джеку.
– Но вы…
– Смотритель – вы, сэр, – мягко сказал Грейди. – Вы всегда
были смотрителем, сэр, я-то уж знаю. Я все время был тут. Нас нанял один и тот
же управляющий, одновременно. Все в порядке, сэр?
Джек подавился оливкой. Голова шла кругом.
– Мистер Уллман…
– Не знаю никого с такой фамилией, сэр.
– Но он…
– Управляющий, – повторил Грейди. – Отель, сэр. Конечно же
вы понимаете, кто вас нанял, сэр.
– Нет, – хрипло сказал тот. – Нет, я…
– По-моему, вы должны еще раз поговорить с сыном, мистер
Торранс, сэр. Он все понимает, хотя вас в курс дела не ввел. Осмелюсь сказать,
довольно некрасиво с его стороны, сэр. Фактически, он обманывал вас чуть ли не
на каждом шагу, правда? А ему еще и шести нет.
– Да, – согласился Джек. – Да.
Из-за спины накатила новая волна смеха.
– Мальчика следует наказать, если позволите так выразиться.
Он нуждается в хорошем разговоре, сэр, а может быть и кое в чем еще. Моих
собственных девочек, сэр, сперва не заботил «Оверлук». Одна из них даже украла
у меня коробок спичек и пыталась сжечь отель. Я их наказал. Наказал по возможности
сурово. А когда жена пыталась помешать мне исполнить свой долг, я и ее наказал.
– Он вежливо, бессмысленно улыбнулся Джеку. – Тот факт, что женщины редко
понимают ответственность отца за своих детей я нахожу грустным, но верным.
Мужья и отцы несут определенную ответственность, не так ли, сэр?
